Довелось мне несколько лет назад с моими коллегами быть в одном детском саду, где игра, по мнению специалистов, там работающих, была особенно хорошо поставлена. Очень мне захотелось посмотреть эту игру. И вот я в старшей группе. Дети играют во «врача». За столом, уставленным бутылочками от лекарств самой разной формы, сидят мальчик и девочка в белых халатах, шапочках с красным крестом. Это врач и медсестра. Перед их «кабинетом», совсем как в жизни, сидят в очереди дети с куклами и мишками на коленях — это мамы с детьми. По очереди, степенно дети входят к врачу. Он у всех подряд проверяет горло, потом меряет температуру, затем сестра выписывает «рецепт». Посмотрев на эту процедуру, начинаю сильно хромать и стонать и подхожу к очереди. «А где ваша дочка?» — спрашивают дети. «А я без дочки, у меня болит нога, я не могу терпеть, я поранила пятку. Ой, ой, ой! Как больно! Можно мне без очереди?»

Дети заинтригованы — нарушился привычный распорядок, знакомая им последовательность событий. После торого колебания они пропускают меня без очереди. Врач уже слышал, что к нему пришел необычный пациент — я без дочки и иду вне очереди. Тем не менее он предлагает мне показать горло.

-         Откройте рот.

-         Но у меня болит пятка.

-         Откройте рот, надо посмотреть горло.

-         Зачем? Я наступила иа гвоздь, и у меня идет кровь!

-         Тогда давайте измерим температуру.

-         Температура здесь не при чем.

-         Сесгра, выпишите рецепт (совсем растерявшись).

Что делал ребенок? Играл? Да нет же. Он просто повторял заученные действия с игровыми предметами. А где воображаемая ситуация? Где расхождение смыслового и видимого поля? Их нет, как нет игры в таких и аналогичных действиях детей. А если нет игры, нет и воображения. Многие исследователи, которые занимались изучением игры, отмечали, что в игре ребенок становится «выше себя на голову». А в подобной игре? По-моему, он стал не выше, а ниже. И даже не на голову, а значительно больше. Мы потом долго беседовали с этим мальчиком. Конечно, он хорошо знает, что пятку, когда идет кровь, надо смазать йодом, а не смотреть в этом случае горло. Но творческая игра превратилась у него, да и у большинства современных детей, в машинальные, автоматические операции с игровыми предметами.