Теперь Кауфманы начали понимать, откуда берется пресловутая агрессивность, которую детские психиатры считают едва ли не неотъемлемым элементом аутизма. Врачи, как правило, имеют дело с аутичными детьми начиная с трех-четырех лет и старше, то есть с детьми, которые уже столкнулись с непосильными для них требованиями окружающего мира, уже испытали на себе чужое недовольство, приказы, наказания, попытки манипуляции и давления. Попросту говоря, эти дети уже привыкли к тому, что им постоянно мешают жить. Что же удивительного, что они становятся агрессивными и неуправляемыми?

В этом смысле Рону повезло: родители осознали, что он болен очень рано, когда он еще не успел вступить в конфликт с окружающим миром и мог выработать паттерны разрушительного и саморазрушительного поведения. У Рона нет страха и неприязни по отношению к окружающей действительности-она ему просто непонятна. А значит, его путь к людям будет не так сложен и тернист, каким мог бы быть.

Так Кауфманы установили первый и самый важный принцип своей программы: НЕ СУДИТЬ РЕБЕНКА. Не сравнивать его со сверстниками, не сокрушаться по поводу его "ненормальности", не оценивать его поведение по общепринятым стандартам, не заставлять его вести себя "как полагается". Относиться к нему не как к больному, а... например, как к инопланетянину, гостю из иной вселенной, которого нужно научить языку землян. А для этого необходимо окунуться в его мир, познать его язык. И дать ему понять, что здесь, на Земле, его любят и ждут таким, какой он есть.

Наблюдая за ребенком, Кауфманы тщательно записывали все свои наблюдения, строили на их основе гипотезы, сопоставляли то, что удалось узнать им самим, со сведениями из специальной литературы. Приблизительно через две недели у них сложилась концепция состояния Рона и стали ясны основные направления дальнейших действий.

Одним из любимых занятий Рона было рассматривание своих рук. По утрам, лежа в детской кроватке, он подносил к самым глазам то одну, то другую руку и начинал поочередно сгибать пальцы, не отводя от них глаз. Иногда в движениях его пальцев чувствовался определенный ритм. Этой несложной игрой Рон мог заниматься часами. Более того: порой и днем, стоило собственным рукам попасть в поле его зрения, он замирал и, забыв обо всем, принимался как зачарованный их рассматривать.