Поэтому Дильтей обозначал душу как целесообразную связь или как телеологическую структуру. Однако он ограничился тем, что говорил о внутренней телеологии, т. е. он описывал структуру духовной связи так, что обозначал ценное и не имеющее ценности для соответствующего индивидуума посредством; эмоционального регулятора.

По так просто, как вводит понятие структуры Дильтей, эта проблема не решается.

Если бы индивидуальная душа действительно была бы только такой имманентной телеологией, то ее можно было бы понять чисто биологически, все ее акты и переживания регулировались бы через цели самосохранения. Многие представляют душу именно таким образом, т. е. как структуру, направленную только на самосохранение. Но человеческая душа - это сокращенное выражение для понятия о связанных в Я действительных переживаниях и реакциях, она должна быть вплетена в гораздо более широкие ценностные связи, чем связи, направленные только на самоудовлетворение. На более низких ступенях развития душа, возможно, и обусловлена во всех своих жизненных изменениях только биологически3, однако на более высокой, особенно па исторической, ступени душа участвует в образовании объективных ценностей, которые не сводятся только к самосохранению. Эти ценности, возникшие в исторической жизни, которые по своему смыслу и значению выходят за пределы индивидуальной жизни, мы называем духом, духовной жизнью-или объективной культурой. Через вплетение в эти духовные -связи и обусловливается то, что индивидуальная жизнь души есть больше, чем телеологическая структура, предназначенная только для самосохранения и чувственного удовлетворения. Это проявляется в двух направлениях: 1) индивидуум переживает как ценные предметы и достижения, которые вовсе не относятся к непосредственному самосохранению. Это может быть, например, деятельность познания, которая не имеет в своей основе жизненной необходимости в том смысле, что достигается какая-то реальная ценность. И эстетическая радость не должна рассматриваться во всех своих проявлениях как результат биологической целесообразности. Духовный человек отличается от естественного человека как раз тем, что он знаком с более высокой и более широкой потребностью, чем просто жизнь и животное чувство удовольствия. В своих удовольствиях и переживаниях человек достигает более высоких ценностей и соответственно дифференцирует их для себя. 2) Существует и другое направление, по которому телеологическая структура духовной организации отличается от простой биологической регулируемой системы. Известно, что отдельный человек не все, что является ценным, переживает как ценное, а многое, что само по себе не является ценным, он переживает как ценное. Иначе говоря, субъективная ценность (с ее индивидуальными случайностями) отнюдь не совпадает с объективными ценностями. За этим лежит труднейшая проблема объективных ценностей. Многие склонны рассматривать как ценное только то, что фактически оценивается. Но этот взгляд не лучше того мнения, что только то действительно, что фактически воспринимается чувствами. Так же ложно, что оценки всех людей (соответственно чувственные восприятия всех людей) являются субъективными коррелятами объективных ценностей (соответственно: объективно действительного),- эта фикция не в состоянии спасти этот крайний эмпиризм и релятивизм. Ибо еще вопрос: оценивают ли это люди правильно? Под объективной ценностью мы понимаем отнюдь не что-то доказуемое или чисто интеллектуально демонстрируемое. Но вместе с тем мы думаем, что ценность подчиняется некоему закону и что только те ценности являются «настоящими» или «действительными», которые совпадают с этим законом оценки. Фактическое сознание того или иного человека является масштабом не для объективных, а только для субъективных ценностей. Так как контролируют познавательно-теоретические идеи надындивидуального сознания из закономерного познания сущности, равным образом также можно построить надындивидуальное сознание духовных ценностей. Было бы ошибкой верить, что эти надындивидуальные «нормы сознания» могут быть поняты как коллективное сознание (сознание общества), потому что само общество может также часто ошибаться, т. е. оценивать субъективно, как и отдельное сознание. Более того, нужно строить нормативное сознание, т. е. сознание, управляемое объективной закономерностью, которая является судьей как над индивидом, так и над коллективом. Но это конструирование нормативного сознания есть только метафизическое сокращение для очень запутанного понятия закономерности. И в противоположность Риккерту мы в последующем согласимся со специфическим законом ценностей и их переплетений, подобно тому что мы в третьем абзаце нашего синтеза утверждали о нормативном культурном идеале. Здесь уточняется только место, в котором располагается объективная ценность по ту сторону субъективного.