Здесь едва ли стоит особенно вдаваться в подробности, описывая историю веры в то, что мы называем сознанием. Многие столетия существование сознания казалось очевидным, само собой разумеющимся фактом, основной, неоспоримой реальностью нашего собственного бытия. «Cogito, ergo sum»,- сказал Декарт. Джемс обобщил это так [32, I. Р. 185]: «Интроспективное наблюдениевот то, на что нам следует полагаться в первую очередь, главным образом и всегда. Понятие «интроспекция» необходимо четко определить - оно означает, очевидно, смотрение в собственную душу и отчет о том, что мы там открываем. Каждый согласится, что мы обнаруживаем при этом состояния сознания. Насколько мне известно, наличие таких состояний еще ни один критик не подвергал сомнению, каким бы скептиком ни был он в других отношениях. Существование познания такого рода есть незыблемый факт, в то время как в отношении других явлений нередко случается, что в сфере философского сомнения они вдруг теряют ясность своих очертаний. Все люди непоколебимо уверены, что они ощущают себя мыслящими, что они могут отличать свои психические состояния (такие, как внутренняя активность или страсть) от объектов, вызывающих эти состояния. Я считаю эту уверенность самым фундаментальным постулатом психологии и отвергаю какое-либо исследование этой уверенности как слишком метафизическое».

В целом философы, физиологи и физики, заложившие основы новой экспериментальной психологии в 1850-1870 гг.- Фехнер, Лотце, Гельмгольц, Вундт, Геринг, Мах и их сотрудники - были сторонниками концепции психофизического параллелизма, которые вполне согласились бы с точкой зрения Джемса. Психология (даже новая «физиологическая психология»), в сущности, изучала сознание, и ее главным методом была интроспекция. Физиология потому сомкнулась с психологией, что «параллелисты» верили положению, высказанному Гексли: «нет психического без нервного» [30], и поэтому использовали оборудование физиологической лаборатории для контроля стимуляции и записи эффектов нервных ответов.