Но с описанием действия история Джоя не заканчивается. Остается песня, которая возникает, как запоздалая мысль, но наполнена непревзойденной драматической силой. Почему эта песня? Почему она именно таким образом появляется в истории? Чтобы ответить на эти вопросы, я должен вернуться к основным темам рассказа Джоя.

Потребность помириться с матерью после событий вчерашнего вечера столь же сильна у Джоя, как и потребность в примирении с отцом. Фактически, эта история о том, что Джой и мама снова нашли друг друга. Песня здесь — та самая песня, которую они поют каждый вечер, когда Джой укладывается спать. Колыбельная песня — это дар, который родители дают, а ребенок принимает, отправляясь спать один в темную ночь. Это ритуал, связывающий их вместе.

Вчера все были расстроены и песню не спели. Теперь, уже утром, Джой и его мама восстанавливают нарушенный ритуал. Исполнение песни во время завтрака полностью возвращает их отношения в нормальное русло. В реальности совместное пение предшествовало сюрпризам с кофе и смеху и, вероятно, должна существовать какая-то причина, по которой Джой начал историю с другого события. Наиболее сильное и значимое эмоциональное действие на самом деле произошло первым, когда Джой и мама пели песню. Это действие — их воссоединение. Всё, что случилось потом — забавные события, связанные с кофе — воспроизводит их воссоединение, но на меньшем уровне драматического напряжения, «легко». На деле, именно пение песни и всё, что за этим стоит, позволило им позднее повеселиться, создав для этого подходящие условия.

В истории Джой сдвинул начальную точку кульминации с пения на сливки в чашке для кофе. И, несмотря на нарушение реального хода событий, он абсолютно прав с точки зрения эмоционально-драматической последовательности. Введение песни в самом конце истории и его готовность, точнее даже предложение спеть её, создаёт вторую драматическую кульминацию в конце. Песня была заменена в начале истории, но, так или иначе, появилась в её конце. Её роль в утренних событиях была настолько значительна, что она никак не могла остаться в тени.