Вообще, психотехничный человек не обижается. С виной, может быть, сложнее, потому что есть представление об экзистенциальной вине8. Так что вина не сводится к слиянию по Перлзу. Но что касается обиды, здесь поле для работы вполне определено.

Еще раз: нормальный человек (не обычный человек, а нормальный, до которого нам еще сорок верст и все лесом) не обижается, это бессмысленно. Не в смысле рассудочной рациональности, как очень обиженный человек, выходя из ситуации говорит: «Что мне обижаться, какой мне смысл...» и вытесняет свою обиду: «Они все имеют право, я сам виноват». Но насчет возврата обиды себе мы поговорим, когда обратимся к ретрофлексии.

4. Тема про обиду дает возможность перейти с мезо-уровня отношений на микро-уровень, на микросоциальную ситуацию. Представление о слиянии может здесь выглядеть несколько необычно, и нужно время, чтобы это переварить, и еще больше времени, чтобы реализовать.

На микроуровне это устроено так: стоит обычному человеку вступить с кем-то в коммуникацию на 30 секунд, и уже возникает интенция на слияние: автоматически возникающее ощущение, что у «нас с ним» в коммуникации должно быть общее поле. «Они все» должны думать как я, чувствовать как я. Или я — как «они». Мы, — раз мы разговариваем, — должны думать и чувствовать если не одинаково, то по крайней мере однотипно.

Здесь нужно напомнить об уникальности психического мира в отличие от общности физического и духовного миров. Психический мир у каждого из нас свой. Ошибочность интенции на слияние состоит в том, что мы как бы не замечаем уникальности психического мира и обращаемся к другим так, как будто мы с ними находимся на едином психическом поле, и ждем от них, что они будут вести себя с нами так, как мы предполагаем на своем поле. А если они этого не делают, то мы обижаются. Вот формула, которую я слышал от десятка людей: «Должны же они (она, он) понимать (чувствовать, видеть и т.д.)!»

Типичным примером является спор. Говорят, что в споре рождается истина. Действительно в споре может рождаться истина, когда спор является дискуссией, организованной по разумным правилам. Тогда все участники понимают, что они делают, и общая действительность, — например, действительность научного предмета или философской темы, — на самом деле имеет место, это специальным образом обеспечивается. Но это не бытовой спор, а «дискурс» по правилам определенной действительности. Такой спор не ведет к «победе» одного из участников, а выявляет различные точки зрения на предмет и создает объемность и расчлененность модельных представлений.