Развитие человеческого существа, отгороженного от окружающего неисчерпаемо многообразного мира вещей и от общества стеной молчания и темноты, должно быть глубоко своеобразным, и это своеобразие привлекало внимание всех, кто в той или иной мере сталкивался со слепоглухонемыми, видел их или хотя бы читал о них. Когда был изобретен способ общения со слепоглухонемыми и стало ясно, что возможен точный учет всех сведений, даваемых слепоглухонемому ребенку, появилась реальная возможность экспериментально исследовать, является ли что-то в психике врожденным и имманентно развивающимся, или все приобретается в индивидуальной жизни. Если развитие психики и накопление знаний нормальным ребенком происходит незаметно и естественно в повседневной жизни, в обычной среде, то у слепоглухонемого это развитие прямо связано с целенаправленным педагогическим процессом и, следовательно, легко учитываемым воздействием на ребенка. В этом факторе зримого становления человека каждый из тех, кто занимался слепоглухонемотой, хотел найти подтверждение своим идеям, найти решение загадки человеческой психики. И как все вопросы науки и мировоззрения, так и вопросы, связанные со слепоглухонемотой, решались по-разному разными мыслителями, в зависимости от их позиции. Одни считали развитие слепоглухонемого ребенка подтверждением существования изначально данной внутренней психики человека, имманентно развивающейся вне зависимости от внешнего мира. По мнению других, необходимость специального обучения слепоглухонемого посредством воздействия на остаточные органы чувств, полная невозможность развития слепоглухонемого без этого воздействия как раз и доказывают отсутствие какой бы то ни было имманентно развивающейся психики

Исторически сложилось так, что с самого начала своего возникновения попытки воспитания слепоглухонемых были тесно связаны с религией как организационно (дети воспитывались в стенах монастырей), так и по содержанию (церковное воспитание для нужд религиозной пропаганды). Столь тесная связь воспитания слепоглухонемых с церковью исторически была естественна и закономерна—слепоглухонемые считались отмеченными особой печатью бога и должны были являться предметом церковной благотворительности. Церковь из этого извлекала для себя немалую выгоду: факты воспитания слепоглухонемых объявлялись чудом. Тщательно скрывая технику обучения слепоглухонемых, которая в основном сводилась к дрессировке бить поклоны и бормотать молитвы, церковники широко рекламировали результат обучения, выдавая выдрессированных слепоглухонемых за «осененных божеской благодатью», «духовно прозревших», «наитием свыше познавших бога и бессмертие своей души».