Интерференция между внутренним и внешним миром в свете детского и взрослого анализа

Впечатление от чрезвычайного значения инфантильной зависимости, с которой детский аналитик ежедневно имеет дело в своей работе, имеет продолжительные последствия для его теоретических убеждений.

При работе со взрослыми и с полученными от них результатами для аналитика само собой разумеется более высокая оценка влияний внутреннего мира, нежели внешнего. От своих пациентов он научился, что изменения во внешних обстоятельствах жизни ведут не к изменению настроения, а к отклонениям настроения, которые способствуют восприятию внешнего мира в искаженном свете; что внешний мир побуждает не деятельность фантазии, а бессознательный мир фантазий, который в своих целях использует реальный мир фантазий, который в своих целях использует реальный мир; что именно проекции из внутреннего мира придают безвредным лицам из внешнего мира вид опасных последователей; что в процессах переноса картина его собственной личности испытывает похожие изменения и искажения и т. д. Чем глубже происходит перенос аналитика в детство пациента, тем более возрастает его убеждение, что даже в инфантильные времена решающие влияния закреплены во внутреннем мире индивида, а не в его внешнем мире,

По указанным причинам аналитик взрослых непоколебимо стоит на психической реальности. Если он допускает ошибку в своих оценках, они обычно соответствуют этой установке: он склонен видеть не встречающиеся в ходе наблюдения переживания пациента только в свете сопротивления и переноса и отказывать им в любом реальном значении, даже где оно оправдано.

Для детского аналитика, с другой стороны, все указания ведут в обратную сторону. Выделяющаяся роль влияний окружающей среды раскрывается тем выразительнее, чем младше ребенок, и тем определеннее он подвержен влияниям объективного мира. Нетрудно ежедневное, поведение и симптоматологию ребенка сводить к родительской заботе или пренебрежению, к отношениям, основанным на любви или отсутствии любви, к переоценке или критической недооценке, либо даже сразу к гармонии или дисгармонии родительской супружеской жизни. Даже символический материал, который во время анализа приносит ребенок, его игровые действия и т. д. происходят не только из его собственных фантазий. Они содержат одновременно сообщения о семейных событиях, указывают, в какие ночи у родителей были половые сношения, когда произошла домашняя ссора, символизируют патологию и симптоматологию родителей и т. д. Где детский аналитик ограничивается лишь внутренним миром ребенка, можно потерять много ценного материала, который относится к его внешнему миру (см. также Августа Боннард, 1950, о «предающих жестах» ребенка). Даже в анализе более старших детей, у которых материал больше уже не появляется в форме игровых действий, внешние события дня часто играют неподобающе большую роль. В этих случаях, правда, речь идет о защите внутренних процессов на службе одного из многочисленных сопротивлений.