Непосредственное наблюдение детей двух-трехлетнего возраста выявляет дополнительные детали этой фантазии замещения или отождествления себя с родителями. В процессе взаимоотношений с матерью в раннем детстве, которые предшествуют возникновению Эдипова комплекса, дети часто играют в следующую игру: они меняются ролями с матерью (ребенок в роли матери, мать в роли ребенка). Затем они переносят на мать все те виды активности, которым они пассивно подчиняются в реальной жизни: умывание, кормление, раздевание, укладывание в постель и прочее. В подобной игре с отцом малыш снимает с него те предметы, которые символизируют его силу и власть, такие, как шляпа, часы, трость. Ребенок присваивает эти вещи себе и оставляет отцу роль ребенка, символически ослабленную и обедненную. Высказывания н действия ре-бешса в этой стадии развития показывают, что быть «большим» для него означает поменяться местами со взрослыми. Согласно рассуждениям ребенка, он будет вынужден оставаться маленьким до тех пор, пока родители большие. Когда он вырастет, родители должны стать маленькими п, по сути дела, его детькл.

Мальчик трех лет говорит своей няне: «Когда я вырасту большой, я запихну тебя в коляску».

Мальчик трех с половиной лет говорил своей любимой няне, когда та желала ему спокойной ночи: «Когда я буду твоей няней, я буду долго сидеть с тобой по вечерам... Я буду таким большим, что моя голова будет касаться потолка, а ты будешь маленькой... Когда я буду большим, я всегда буду разрешать тебе мыться в большой ванне».

Другой мальчик того же возраста сказал: «Ты помнишь, когда ты был маленьким, а я был большим? Ты был хорошим мальчиком и никогда не разливал свое молоко».

Мальчик четырех лет в ярости кричит своей няне: «Ты будешь становиться меньше до тех пор, пока не будешь чуть-чуть выше пола!?>

Детские желания такого рода реактивируются в подростковом возрасте и добавляют особенную агрессивность во взаимоотношения, что для родителей всегда невыносимо и лишено каких-либо оснований. Захваченный этими инфантильными устремлениями, растущий ребенок требует от родителей нечто большего, чем простое равноправие. Собственные прирост в силе, возмужание, интеллектуальное развитие для подростка означают закат и угасание родителей. Чем взрослее он чувствует себя, тем больше отец и мать кажутся похожими на детей, чем больше он узнает, чем больше он гордится своими знаниями, тем глупее родители в его глазах. Мальчишеская мужественность выступает для него синонимом отцовской импотенции, а его собственные социальные успехи видятся ему как поражения отца.