Аналитическая техника и защита от инстинктов и аффектов. Молодая девушка обратилась ко мне по поводу состояний острой тревоги, которые нарушали ее повседневную жизнь и мешали регулярно посещать школу. Хотя она и пришла по настоянию своей матери, она не проявляла нежелания говорить мне о своей жизни — как в прошлом, так и в настоящем.

Ее отношение ко мне было дружелюбным и искренним, однако я отметила, что в разговоре она тщательно избегает малейшего намека на ее симптом. Она никогда не говорила о приступах тревоги, имевших место в перерывах между аналитическими сеансами. Если я настаивала на анализе какого-либо симптома или давала интерпретации ее тревоги, основанные на ее же ассоциациях, дружелюбное отношение девушки ко мне менялось. Каждый такой случай заканчивался градом презрительных и насмешливых замечаний. Попытка установить связь между отношением пациентки и ее связью с матерью окончилась полной неудачей. Как в сознании, так и в бессознательном эта связь была совершенно иной. В результате этих повторяющихся вспышек презрения и насмешки аналитик оказалась в тупике, и пациентка на время стала недоступной для дальнейшего анализа. Однако, когда анализ продвинулся глубже, мы обнаружили, что эти а41фекты не являются реакцией переноса в собственном смысле слова и вообще не были связаны с ситуацией анализа. Они указывали па привычное отношение пациентки к самой себе, когда эмоции нежности, желания или тревоги готовы были всплыть в ее аффективной жизни. Чем сильнее аффект овладевал ею, тем сильнее и злее она себя высмеивала. Аналитик стала адресатом этих защитных реакций лишь вторично, поскольку она поощряла стремление пациентки к осознанной проработке своей тревожности. Интерпретация содержания тревоги, пусть даже и правильно выведенная на основе другого общения, не приводила к результату столь долго, сколь долго каждый подход к аффекту лишь усиливал защитные реакции. Было невозможно сделать это содержание сознательным до тех пор, пока мы не ввели в сознание — и тем самым не нейтрализовали — способ защиты пациентки от своих аффектов при помощи презрительного уничижения — процесса, ставшего привычным во всех областях ее жизни. Исторически этот способ защиты при помощи насмешки и презрения объяснялся ее идентификацией с покойным отцом, который пытался воспитать у маленькой девочки самоконтроль, делая насмешливые замечания, когда ею овладевали эмоциональные вспышки. Способ стал стереотипом благодаря памяти об отце, которого она горячо любила. С точки зрения техники, необходимой . для понимания этого случая, нужно было начать с анализа защиты пациентки от ее собственных аффектов и продолжать, идя к разъяснению ее сопротивления в переносе. И лишь после этого можно было перейти к анализу тревоги и ее истоков,