Продолжаем разговор втроем. Мать заметно успокоилась, девочка уже улыбается мне из-под своей челки... И я вдруг замечаю: на коленях у этой невзрачной, явно отстающей в развитии девочки сложены замечательной красоты, с длинными гибкими пальцами руки — руки, создающие ощущение удивительного достоинства и благородства...

«Ну хорошо, — спрашиваю, — в школе тебе все неинтересно и не очень получается. А есть что-то такое, что ты любишь делать?» — «Ну конечно, — со счастливой улыбкой сообщает она. — Я шью мягкие игрушки». — «Точно,— подтверждает мать, — и не поверишь, что это она сама сделала: игрушки просто как покупные...» — «И еще я всех стригу и причесываю». — «Да, — подхватывает мать, — поразительное дело, ведь ее никто не учил. И еще, знаете, у меня сестра — врач. Она ей показала всего два приема массажа — так к нам весь дом бегает. Когда спина болит, она помогает лучше профессиональной массажистки». Я осторожно интересуюсь: «А вы не хотели бы дать девочке возможность развить эти способности? Ну хотя бы в кружок мягкой игрушки отдать?» — «Ну какой же кружок? Можно ли так отвлекаться? Ведь мне ее на ноги ставить, а у нас сплошные «двойки». Вот будет учиться как следует, тогда...»

Ну что здесь возразишь? Учение, конечно, свет, но учение — а не обязательное среднее образование. Сама мать одна с маленьким ребенком на руках, из последних сил сдавала кандидатский минимум и защищала диссертацию. Отчасти и поэтому боится, что дочка «не выбьется в люди». А выбиться в люди — так она считает — без школьного аттестата невозможно. Вот она и не замечает, что ее дочка явно одарена от природы, не видит, как широко сейчас поле для приложения таких способностей — нужно лишь разумно направить девочку. И на время оставить ее в покое со школой. Нужно дать ей возможность дозреть — и она непременно все нагонит.

Вообще недоношенные дети часто бывают наделены всяческими талантами; но для того чтобы развиваться гармонически, они требуют очень тщательного ухода в младенчестве. Говорят, что Наполеона, родившегося весом меньше килограмма, первый месяц продержали в вате в большой пивной кружке. Про кружку, быть может, и сказки; но то, что выхаживали его очень старательно, — это факт. Моя же пациентка узнала о том, что такое тепло и забота, лишь в два года, когда попала к приемной матери. Удивительно ли, что в четырнадцать лет она остается еще ребенком? Ребенком, который страдает оттого, что ему навязывают чужой выбор.