Существует довольно распространенная точка зрения, согласно которой умение исполнять произведения различных стилей основывается на знании изустных неизменных традиций исполнения, которые передаются из поколения в поколение чуть ли не со времени создания произведения. Приоритет этого знания хранится лишь немногими людьми, а то и одним исполнителем, который владеет тайной стиля. Это глубокое заблуждение.

Конечно, нельзя отрицать, что традиции играют важнейшую роль в формировании стиля исполнения произведений того или другого автора. Однако традиция далеко не всегда является современницей произведения и даже, возможно, не всегда отвечает вкусам и воззрениям на исполнение самого композитора. Традиция не может быть застывшей и неизменной. Она является плодом исполнительского процесса. Своеобразие таланта исполнителей порождает различия в трактовке произведения. В процессе истории исполнения всякого произведения, созданного в прошлые эпохи, многое, естественно, наслаивается: и различие интерпретаций, и изменение исполнительских средств, и изменение воззрений на самую музыку, на идеи, ее насыщающие. Задача исполнителя — очистить сочинение от этих наслоений, дать слушателям возможность вновь открыть его для себя, увидеть его новые черты и краски. Произведение, созданное даже в отдаленную эпоху, должно снова возникнуть для нас не как тень музыки, не как смутное эхо далеких времен, а как мощный, полнокровный творческий организм, способный активно воздействовать на аудиторию.

Раскрывая опасность бездумного безоговорочного следования авторитетам, взявшим на себя миссию «законодателей» верного стиля исполнения и преподносящим его как догму, С. Фейнберг писал: «Существует ряд так называемых „традиций исполнения классических пьес". Но у нас часто смешивают традицию с привычкой. В таком смешении таится опасный подводный камень Инерция привычки направлена против жизни традиции. В традиции живет творческий импульс, в привычке таится косность, мертвенность» 13.