Интервьюер: Вы стараетесь заинтересовать ее возможностью быть привлекательной, не так ли?

Эриксон: Нет. Я хочу, чтобы она осознала, что любой мужчина, который выбирает, может посмотреть на нее и заметить что-то красивое. И мужчины различаются по своим вкусам.

Интервьюер: Я всегда хотел узнать, как вы заставляете пациентов выполнять ваши инструкции. Как вы склоняете их к этому.

Эриксон: Очень часто я вовлекаю их в соревнование. Например, пациентка не справляется с работой и предъявляет все эти обычные жалобы. В первый раз, когда она ко мне пришла, я заметил, что у нее была очень-очень плохая прическа. Она заметила, что я гляжу на ее волосы и сказала: «Не делайте то, что делает мой начальник, он все время говорит мне, чтобы я сделала хорошую прическу, а я и так делаю все, что от меня зависит». Я ответил: «Вы хотите лучше справляться со своей работой, и вы очень стараетесь привести в порядок свои волосы, но я хотел бы знать, насколько сильно вы боитесь выглядеть лучше, чем вы выглядите сейчас?" И я сказал ей, что она сможет ответить на свой вопрос, прейдя домой, приняв душ и вымыв голову. "И вы обнаружите очень много вещей, очень непосредственно касающихся вас».

Интервьюер: И больше вы ничего не уточняли?

Эриксон: Ничего не уточнял.

Интервьюер: И что же она обнаружила?

Эриксон: Впоследствии она рассказала, что она приняла душ, тщательно вытерлась, встала перед зеркалом, взяла ручное зеркальце, чтобы видеть себя сзади, и провела таким образом очень много времени, рассматривая свое тело. Она рассматривала его вопреки тому, что ее начальник был недоволен ее прической. И она ненавидела его, когда он критиковал ее. Чем пристальней она рассматривала себя, на эмоциональном фоне ненависти к своему начальнику, тем больше нравилось ей ее тело.

Интервьюер: Каким-то чудом вам удается превратить сопротивление в соревнование, победа в котором продуктивна для личности, а не деструктивна для нее.

Эриксон: Я всего лишь использую нарциссизм, с которым каждый человек рождается.