Интервьюер: Давайте вернемся к юношеской шизофрении. Предположим, вам кто-то звонит и говорит, что один молодой человек девятнадцати или двадцати лет, который до сих пор был вполне примерным юношей, на прошлой неделе, внезапно изменился и начал ходить по улицам, неся на себе большой крест. Соседи обеспокоены, семья расстроена. Не могли бы вы помочь нам?

Как бы вы подошли к этой проблеме? К этой или другой странной поведенческой реакции.

Эриксон: Ну, если бы этот юноша пришел ко мне, я бы, прежде всего, попросил его осмотреть крест. И я бы посоветовал ему усовершенствовать этот крест, причем усовершенствование должно было бы быть минимальным. Если бы он согласился на это изменение, то тем самым открыл бы себе путь к более существенным изменениям. И очень скоро мне удалось бы убедить его в том, что ему следует приобрести второй крест. А вообще-то ему следовало бы иметь по меньшей мере три креста, чтобы каждый день иметь возможность выбирать, какой крест взять сегодня с собой. При условии возрастания количества крестов было бы очень трудно продолжать психотическое поведение.

Интервьюер: Не возникло ли бы у вас предположение о том, что этот юноша происходит из психотической семьи?

Эриксон: Я воспринял бы эту реакцию, как беспомощную декларацию: "Моя семья сводит меня с ума. Моя семья — это крест, который я не в силах нести".

Интервьюер: Но даже несмотря на это предположение, касающееся семьи, вы все равно бы начали с креста, а не с семьи.

Эриксон: Да, потому что семья бы защищала своего мальчика и начала бы оказывать на него еще более сильное давление. А этот юноша и так уже достаточно одинок. Он должен нести невыносимый крест. Он одинок со своим крестом, о чем и объявляет публично. А все люди, в том числе и соседи, отвергают его. Он очень и очень одинок. Единственное, в чем он нуждается, это в усовершенствовании своего креста.

Интервьюер: Вы бы начали встречаться с ним, а не с родителями?

Эриксон: Родителей бы я подключил намного позже.