Я пригласил на беседу отца, чтобы составить себе мнение о нем. Это был человек с громким голосом, который зашел в кабинет, сел и начал говорить со мной так, как если бы я был на расстоянии двадцати метров от него. Он спросил меня, известно ли мне о том, что все дети мочатся в постель, пока им не исполнится примерно шестнадцать лет. Так было с ним, с его отцом, скорее всего, со мной, как и с другими мальчиками. И что за глупости насчет того, чтобы вылечить ребенка от этого? Я позволил ему объяснить мне все это. Наша беседа очень понравилась ему и он долго тряс мне руку. Он сказал, что ему редко попадались такие умные собеседники.

Когда ко мне пришли мать и сын, женщина сказала: "Муж сказал, что он вам все объяснил". Я ответил: "Да, это так, он это объяснил, и очень подробно". На ее лице читалось: "Да, представляю это себе". У сына при этом было страдальческое выражение лица. Я сказал им: "Что касается меня, то я собираюсь забыть абсолютно все, что он сказал. Вы не должны этого делать, но вас при нашем разговоре не было и вы лишь приблизительно представляете то, что он мне сказал. Я собираюсь забыть, как он себе все это представляет, потому что мне важно лишь то, как себе представляете это вы, я и Джонни. Мне важно только это".

Понимаете ли вы, что было сделано? Сначала я присоединился к Джонни, а затем сделал это еще раз. Сначала я объединился с Джонни, а затем заставил мать объединиться со мной. Вы видите, что Джонни теперь на моей стороне, потому что я собираюсь забыть то, что сказал его отец, а Джонни хотел бы сделать то же самое. Затем я заставлю мать присоединиться ко мне, забывая то, что сказал отец. Таким образом отец оказывается в стороне, но при этом никто его не отталкивал. Я внимательно выслушал его и они об этом знали. Он пришел домой и сразу же рассказал им об этом. И я сразу же забыл об этом, причем не испытывая ни страдания, ни злости. Отца невозможно было включить в процесс лечения, поскольку его суждения были непоколебимыми, и поэтому его следовало изолировать.