Саша замолкает и задумчиво смотрит на меня. Я спрашиваю:

— Кто это сейчас говорил?

— Мой муж... Это что получается, я его все-таки “достала”?

— Не знаю. Почему ты решила, что это твой муж?

— Я уверена. Это его голос, его интонации, его слова. Только откуда он знает, что я хотела развестись с ним, у меня были такие мысли, но я никому об этом не говорила. Он сказал абсолютную правду — я устала злиться, вернее, я устала скрывать злость. Я злюсь на него за то, что он живет полнокровной, активной жизнью, а мой удел — убирать грязь! Я злюсь на всех! У них интересная, якобы возвышенная жизнь, а я так, сбоку припека!

“Наконец-то вышли на настоящие живые чувства”, — думаю я. Мы продолжаем работать.

(В этой статье я хотела показать, как быстро можно прояснить отношения при помощи предметов-символов, поэтому не буду рассказывать о дальнейшей работе с Сашей. Но с кладовкой мы еще не расстались.)

Саша сама сказала мне, что в кладовке есть еще вещи, с которыми она хотела бы разобраться. Следующей вещью были лыжные ботинки, из которых сын вырос. Выбросить ботинки она не решалась, они были почти новые, но не могла придумать, кому их отдать. Эти ботинки постоянно мозолили ей глаза.

Итак, из роли ботинок Саша сказала:

— Мы ботинки, стоим здесь и нам очень грустно оттого, что нас хотят выбросить или отдать, как будто не желают помнить, как нам всем было хорошо зимой на даче. Как нам было весело, когда мы все вместе ходили на лыжах. Выбросить нас — значит отказаться от наших общих развлечений, значит разъединиться. Мама, не надо.

Саша интерпретирует это сообщение:

— Это голос моего сына. В нашей семье он постоянно был миротворцем. Правда, я всегда думала, что он отстраненный судья, который говорит: “И ты прав, и ты прав”. Я не думала, что ему так больно. Странно, что он тоже как будто знает мои мысли о разводе.

Следующим предметом из кладовки были рейтузы. Они висели на видном месте поверх вешалок с одеждой. Вот что сказали рейтузы: