“Просто хочется больше общаться”, “Как-то разнообразить жизнь”, “Выплеснуть напряжение” — эти и подобные мотивы лишь на первый взгляд кажутся поверхностными. Монотонность и однообразие больничной жизни может представляться не меньшей проблемой, чем воспоминания о болезненном периоде или беспокойство о будущей жизни.

И все-таки в рамках основной задачи принудительного лечения — профилактики повторных правонарушений — запросы звучат иначе. Валерий, 40 лет: “Надо уложить свое преступление в свою жизнь, понять, что это сделал ты, исходя из своих качеств”.

В отличие от “закоренелых преступников” эти пациенты не были агрессивными или жестокими людьми. Многие характеризовались как застенчивые, робкие, спокойные. Совершенные ими правонарушения не укладывались в понимание их природы, поэтому вполне естественным был путь по вытеснению, отчуждению преступления, и тогда на первый план актуальных клиентских запросов выходили малозначащие ситуации.

Еще один важный момент — период, когда происходил выход из болезненного состояния, наступал значительно позже преступления. Больные, как правило, не видели своих жертв после выхода из психоза, не участвовали в похоронах, о происшедшем узнавали, находясь в СИЗО, от родственников или следователей. Это способствовало развитию и укреплению заблуждений, связанных с надеждой, что произошла чудовищная ошибка и преступление на самом деле не совершалось. С другой стороны, с реальной точки зрения, они понимали, что произошло.

Путь к осознанию совершенного правонарушения и принятия вины очень часто вызывает сопротивление и нежелание “ворошить прошлое”.

Работа в этом направлении представлялась очень важной, ибо она способствовала

§   мощной мотивации к лечению (как к психофармакотерапии, так и к психотерапии);

§   формированию более устойчивой ремиссии;

§   снижению чувства тревоги, сопровождающего диссоциированные представления о прошлом.