Е.М.: Конечно, я и фразу Нины Голосовой вспомнила неспроста. Будучи сообществом людей, много работающих, достаточно активно живущих, имеющих много обязанностей и ответственности перед клиентами, семьей, свои внутренние процессы часто мы оставляем без должного внимания. Рано или поздно они этого внимания начинают требовать. В отношении своей ситуации (как протагонист) я почувствовала — и это отчасти было причиной моего обращения за помощью к тебе и группе — две зоны возможного риска: отреагирование в сторону, в неадекватных обстоятельствах — и тогда я буду плакать, но по другому поводу и некстати, — или уход тревоги и печали на какие-то соматические уровни, что нежелательно. И, разумеется, влияние на качество работы, что нежелательно вдвойне. Такова была предыстория драмы.

Е.Л.: В результате фокусировки выяснилось, что ситуация, в которой мы с тобой будем работать, — это момент первой твоей встречи с травматическим событием. Твоя жалоба была еще и на то, что ты слишком спокойна.

Е.М.: Не просто спокойна, а бодра и оптимистична, что является защитой. Первую неделю после случившегося радость от того, что не пострадал сын, была настоящая, натуральная — это еще не было защитой. Но потом, когда началось разгребание пепелища, было бы естественным, если бы появились какие-то чувства из регистра печали, даже горя, но они не появились. Тут уже мое профессиональное ухо насторожилось в отношении собственного поведения, собственных чувств.

Е.Л.: Когда мы работаем с состоянием потери или любого резкого изменения жизни в каком угодно направлении, всегда имеет смысл начинать “перед дверью” (и в прямом, и в переносном смысле). Это одно из психодраматических правил — желательно начинать с предысторий, когда еще ничего не произошло, ничего еще не известно о случившемся .

Е.М.: Работа, начинающаяся “перед дверью”, всегда позволяет протагонисту соприкоснуться с собственными перцептивными защитами, отследить, до какого момента не воспринимается случившееся. Как раз в нашей работе это было очень ярко. В начале предсцены переживание было “один в один” как в жизни. Такое принятие к сведению, без волны сильных чувств, которые можно было бы ожидать.