В действительности не существует подражания вне восприятия, т. е. вне подчинения отдельных ощущений целостному образу. Именно на восстановление целого и направлено подражание. В заблуждение может ввести то, что среди приемов подражания имеется поэлементное копирование. Но последовательное воспроизведение каждой черты предполагает скрытую интуицию модели в целом, т. е. ее предварительную апперцепцию и понимание, без чего подражание давало бы только бессвязные результаты. При всей своей механистичности такое воспроизведение соответствует уже сложному уровню подражания. Оно предполагает умение следовать правилам, наличие некоторой техники и пробуждающуюся способность сравнивать, т. е. раздваиваться в действии. Все это операции, которые становятся возможными только на более высоком этапе психического развития.

В своем спонтанном подражании ребенок не имеет абстрактного или объективного образа модели. Не умея противопоставить себя модели, он начинает с того, что объединяет себя с моделью в своего рода миметической интуиции. Он подражает только лицам, к которым испытывает сильное влечение, или копирует действия, которые его привлекают. В основе его подражания лежит любовь, восхищение, а также соперничество. Ибо его желание соучастия быстро превращается в желание вытеснить кого-то; чаще всего оба эти желания сосуществуют и внушают ему по отношению к модели амбивалентное чувство подчинения и протеста, стыдливой преданности и стремления к поношению (СНОСКА: См. первую главу второй части).

Имея вначале аффективный источник, подражание находит в сопричастности модели и действий и в их уподоблении модели первые средства ее восприятия.

Подражание не является ни буквальным, ни мгновенным воспроизведением наблюдаемых черт. Между наблюдением и воспроизведением проходит обычно инкубационный период, который может исчисляться часами, днями и неделями. Впечатленпя, которые должны созреть, чтобы выразиться соответствующими движениями,— это не только зрительные или слуховые ощущения. Достаточно взглянуть на ребенка, который наблюдает интересующее его зрелище, чтобы понять, что он участвует в этом зрелище всеми позами своего тела даже тогда, когда кажется неподвижным. Иногда у него вырываются украдкой движения, которые могут являться просто жестами разрядки или указывают на то внутреннее старание, которое прилагает ребенок, для того чтобы воспринять происходящее перед ним; иногда они оказываются жестами скрытого вмешательства, то предвосхищающими ход событий, то поправляющими кажущиеся недостатки или ошибки наблюдаемого действия. Таким образом, восприятие удваивается вследствие внутренней пластичности, которая пока является только тенденцией к движению или определенной позой и которая превратится в эффективное движение только после достаточной отработки.