Здесь меня интересует, что именно люди сообщают о своем опыте, а не то, что является объективной истиной в последней инстанции. Это последнее представляет собой отдельную тему, обсуждение которой увело бы меня в совершенно ином направлении.

Мой подход — феноменологический. Я принимаю в качестве первичной данности то, о чем воспринимавший НЛО человек сообщает как о собственном опыте. Я предоставляю другим делать выводы о природе реальности, лежащей в основе и выступающей в качестве причины “просто явлений”. Эта проблема неизменно чревата предположениями относительно того, что может, а что не может быть реальным, тогда как при моем подходе эти предположения выносятся за скобки. Это открывает возможность для непредвзятого исследования опыта встреч с НЛО и других экстраординарных явлений, свободного от метафизических пристрастий и убеждений об исключительной важности того или иного вида данных.

Интенсивность экзистенциального или трансперсонального кризиса, который может быть связан с переживанием встречи с НЛО, по-видимому, не зависит от того, чувствует ли субъект такого опыта, что он взаимодействует с традиционным неопознанным летающим объектом, или же у него “парапсихическое”, “имагинальное”, “архетипическое”, “околосмертное”, “внетелесное” или “шаманское” переживание. По-видимому, аутентичность такого рода опыта в основном зависит от того, в какой степени человек воспринимает свое взаимодействие с инопланетными существами, объектами или “присутствием” как вполне вещественное и фундаментально реальное или даже “более реальное, чем сама реальность”. Если эти условия выполняются, то глубина трансперсонального кризиса, связанного с переживанием встречи с НЛО, по-видимому, также не зависит от того, воспринимает ли человек “обитателей НЛО” как жителей “космоса”, “параллельного мира”, “коллективного бессознательного”, “небес”, “ада” или каких-то иных божественных сфер. Именно эти характерные особенности описаний я взял за основу при изучении инициационного характера переживаний контактов с НЛО.