Придя на киносъемку в роскошном полосатом свитере, связанном бабушкой и надетом в первый раз, Коля садится на диван, вытаскивает из пакета книжки, тетрадку, наш самодельный букварь. «Ромену не подведи», — шепчет он самому себе то, что наверняка но дороге твердила ему мама. Коля вполне сосредоточен, серьезен, он все выучил. Мама у него очень добросовестна, они старались, готовились к ответственной съемке. Нельзя же ударить в грязь лицом! Тем временем операторы дружными усилиями сдвинули шкаф с его обычного места — в комнате тесно, так будет удобнее подобраться с аппаратом к нашему дивану.

Коля в ужасе: куда девался шкаф, зачем его затолкали в угол? Он едва сдерживает слезы, изо всех сил старается сохранить самообладание, «не подвести», но это ему плохо удается. Не помогают ни строгость, ни ласка, ни даже шоколад. Кое-как пробормотав все, что он подготовил, перемежая свои ответы с глухим всхлипыванием и постоянным «Я домой пойду», Коля наконец сползает с дивана, перепортив бог знает сколько пленки.

На сцене, то есть на диване, — Ваня. Диван задрапирован тканью, стол покрыт белой скатертью, я почему-то тоже должна надеть белый халат. «Прекрасная простыня! — восклицает Ваня. — Замечательно!» И хлопает ладошкой по спинке дивана. Его не собьешь.

Конечно, Ваня, который начал у меня заниматься намного раньше Коли, во всех отношениях более развит. И вообще, Коля у нас созерцатель, «лунный Пьеро», но если бы не злополучный шкаф, внезапно и с грохотом отъехавший от стола, все было бы неплохо — раза два Колю уже снимали, и обходилось без эксцессов. Ведь и Ваня, которого я в прошлом году поджидала на автобусной остановке и с которым мы направились ко мне домой, не узнал меня на улице, в непривычной обстановке. Шел с открытым ртом, не сводя с меня испуганных глаз, как ни старалась я объяснить ему, кто я такая, — до тех пор пока мы не вошли в квартиру и я не сняла пальто и шапку. Только оказавшись имеете со мной в хорошо знакомом ему коридоре, он воспрянул духом и стал самим собой.