4. РАННИЕ НАРУШЕНИЯ ОБЪЕКТООТНОШЕНИЯ У МАЛЕНЬКИХ ДЕТЕЙ РАЗВОДА

Вот уже несколько недель Михи улыбается при виде мамы, папы, бабушки и няни, как и вообще при узнавании (знакомых вещей, жестов, слов), что дает ему прекрасный повод для удовольствия. Но внезапно он меняет свое "демократичное" распределение ценностей. Папе, бабушке и няне (именно в этом порядке) достаются недовольные гримасы, отворачивание головы или напряженно-серьезное разглядывание и плач. Только по отношению к маме личико его как и прежде сияет.

Этим "отчуждением", которое приходит обычно на седьмом или восьмом месяце жизни — Шпитц (напр., 1957) в этом случае говорит о "страхе восьми месяцев" — младенец выдает, что он ожидал увидеть не то лицо, которое увидел. Речь идет здесь не об узнавании, а об исполнении ожидания. Это, однако, означает в первую очередь, что младенец способен создавать себе представление о матери вне зависимости от ее физического присутствия и знает о своей серьезной жизненной зависимости от нее. (Пиажет характеризует это достижение как константу предмета и перманентность.) Различие, которое делает младенец между лицом матери и всеми другими, в том числе очень знакомыми лицами, показывает в свою очередь, что множество приятных и веселых переживаний, имевших место в его жизни с матерью, ребенок крепко связывает с ее физическим появлением, что "части объекта", как говорит Шпитц, срослись в один единый объект, "первый настоящий объект любви".

Конечно, младенцу в первые месяцы жизни приходится переживать не только приятное с персоной, которую представляет собой мать. Подумать только, как часто оказывается он в своих запросах непонятым: его успокаивают и укрывают, когда он хочет только сидеть и смотреть, ему дают пить, когда у него болит живот, ему суют игрушку, когда он хочет только чувствовать тепло и восхитительный аромат материнского тела, его носят на руках и трясут, когда ему хочется только сосать соску. Как часто чувствует он себя голодным и неухоженным, но никто к нему не подходит. Для матери период между криком ребенка и ее приходом к нему — секунды, а для ребенка, который чувствует себя застигнутым врасплох своими потребностями и который едва ли знает о природе этих потребностей, а также о защищающем присутствии матери, эти секунды кажутся вечностью. Доброта первого объектоотношения ребенка зависит, говоря проще, от того, насколько приятные, радостные впечатления о персоне матери превалируют над неприятными, безрадостными. Изначальное преобладающе позитивное отношение к объекту, которое Эриксон (1959) характеризует как "изначальное доверие", представляет собою важный, хотя единственный и далеко недостаточный фундамент для всего дальнейшего развития ребенка.