Итак, я предлагаю момент осведомления детей о состоявшемся или предстоящем разводе дефинировать как "психологический момент развода". В случаях с маленькими детьми, которые еще не способны понимать, или с детьми, родители которых дают неясные или косвенные объяснения внезапному отсутствию отца или матери, невозможно установить непосредственную связь психологического момента развода с однозначным внешним событием, которым является информация о разводе. Об этом красноречиво говорят примеры пострадавших детей. Девятилетняя Габи до сих пор хорошо помнит, как родители сообщили ей, что они разводятся. Габи было тогда ровно четыре года и она думала, что развод имеет что-то общее со стрижкой волос (в немецком языке "scheiden lassen" — "разводиться" и "Нааге schneiden" — "стричь волосы" звучит очень похоже. Прим. переводчика). То обстоятельство, что папа больше с ними не живет, она никак не могла связать с "разводом". Год спустя, однажды после ссоры с бабушкой, девочка начала плакать и кричать: "Когда папа, наконец, снова переедет к нам?" и получила ответ: "Папа навсегда останется в Л. Ты же знаешь, что твои родители развелись!" Для Габи именно этот день оказался днем развода. Марио, который был матерью неверно информирован (см. выше), примерно через год начал сомневаться в объяснениях матери, ее подруги и бабушки с дедушкой. На протяжении долгих месяцев он думал о том, что делает сейчас его отец за границей, представлял себе экзотические страны, приключения, которые там случаются, и в которых он сам, фантазируя, принимал участие. И он рисовал в своем воображении тот чудесный день, когда папа вернется обратно. Но увиливающие ответы, чувство неловкости или раздражения, с которыми взрослые реагировали на его вопросы, изумляли Марио. Папа не присылал никаких открыток, что он обычно делал раньше, когда куда-нибудь уезжал. На протяжении нескольких недель надежда на возвращение отца сочеталась в его сердце с растущим сомнением, но постепенно становилась слабее и слабее, пока совсем не исчезла. Это и был момент развода для Марио. Внешне выглядело так, что ребенок вдруг перестал спрашивать об отце. Тем удивительнее было для матери, что Марио вдруг, четырнадцать месяцев спустя после фактического развода, "без какой-либо внешней причины" начал вести себя испуганно и агрессивно, как маленький ребенок.