(В определенных обстоятельствах из этого может образоваться мотив, толкающий к подключению к группам меньшинств или социальных обочин, в которых тем не менее вскоре упомянутые проблемы снова настоятельно заявляют о себе.) Марио было шестнадцать лет, когда я начал с ним терапевтическую работу. Поводом к терапии оказались (по заявлению Марио) "непреодолимое сопротивление к учебе" и дисциплинарные проблемы в группе продленного дня. Ему грозило не только неудовлеворительное окончание учебного года, но и исключение из школы. Попытки матери повлиять на Марио завершались обычно крикливыми дуэлями. Потом он хлопал дверью и бежал в бильярд-кафе и снова не выполнял школьные задания. Он производил какое угодно впечатление, но его нельзя было назвать неуверенным в себе человеком. Его мать говорила: "Он такого высокого мнения о себе, что считает, что все должны плясать под его дудку. Школу, учителей и всех взрослых он считает дураками, учится он не хочет и его не допросишься что-нибудь помочь". В действительности Марио был высоким и привлекательным молодым человеком, у него были удивительно уверенные для его возраста, несколько заносчивые манеры и привычка слегка высокомерно высказываться о других. Но это впечатление изменилось после того, как у него появилось ко мне доверие и он начал признаваться в мыслях и чувствах, о которых до сих пор никому не дано было знать. Хотя его и любили товарищи, но "внутри" он был одиночкой. У него всегда присутствовало чувство, что на самом деле он безразличен другим, что они все вместе настроены против него и он вынужден постоянно вновь и вновь завоевывать их симпатии. При этом помогали ему его спортивные таланты, а также его наружность и манеры. Товарищи пользовались его умением привлекать девушек. Но ему самому не приходило в голову, что для других его дружба тоже очень важна. Как только он садился за уроки, его начинала мучать мысль, что другие сейчас делают что-то интересное, что они радуются его отсутствию или просто его не замечают. Тогда он отбрасывал учебники в сторону и шел в кафе, часто убеждаясь в том, что там никого нет, потому что все сидят за уроками. Но на следующий день снова появлялся страх оказаться не "включенным", потерять свои позиции. Это чувство исключенное™ проявлялось у него и по отношению ко взрослым, и он слишком чувствительно, а порой даже яростно реагировал на малейшую критикуй замечания. Выяснилось, что Марио, родители которого расстались восемь лет назад, в высокой степени идентифицировал себя со своей страдающей, чувствующей себя нелюбимой и бросающей упреки всему миру и прежде всего мужчинам матерью и стремился компенсировать эту идентификацию подчеркнуто "мужественным" поведением. Сделать матери любезность, т.е. лучше учиться, имело для него подсознательное значение — не быть мужчиной и оказаться отринутым. Рядом с этой угрожающей женственной идентификацией Марио идентифицировал себя с отцовским идеальным образом, который помогал ему в этой компенсации. Его отец переселился в Канаду и, по свидетельству Марио, не имея какого-либо образования (!), добился большого успеха. "Он сделал правильно, что покинул эту прогнившую Австрию и мою мать!" Он считал, что они с отцом, которого он видел не чаще одного раза в год, могли бы прекрасно понимать друг друга, и он собирался после школы — которую сознательно все же очень хотел закончить — тоже уехать из страны. Несмотря на то что для него возможной целью была ни в коем случае не Канада, в его подсознании отъезд имел значение "нового объединения с отцом", с которым он больше не будет чувствовать себя непонятым и отвергнутым, итак, по сути, значение возвращения домой (на обетованную землю, на "землю отцов").