Этим напоминанием обрисовывается уже другое начало. В различных формах морализирующего обхождения в родительских консультациях общее то, что они в своей основе обращаются к теоретической конструкции "родители", в которой личности последних редуцируются в простые понятия "мать" и "отец", как если бы речь шла о "педагогических существах", которые постоянно располагают внутренней свободой без противоречий применять в дело свои сознательные установки. Они забывают, что разведенные отцы и матери — тоже люди, со своими эмоциями, и их душевная жизнь не в последнюю очередь определяется также и подсознательными процессами. Это может привести к субъективному пониманию реальности, которое очень сильно отличается от понимания консультанта или мешает родителям сознательно внедрять в жизнь желаемое. Возьмем в качестве примера родителей, которые сознательно решили не перекладывать на плечи ребенка свои разногласия. Но втягивание ребенка в родительский конфликт совсем не обязательно должно принимать описанные выше формы, например, когда другой родитель открыто унижается, ребенок используется как шпион или хранитель тайн и т.д. Зачастую выглядит это так, что мать не в состоянии смириться с обстоятельством, что ребенок по-прежнему любит или даже предпочитает ей отца, причинившего ей, матери, так много горя, разочарований и обид. Ее подсознательное желание может быть легко направлено на то, чтобы ребенок разделил с нею отчуждение или она страдает от страха, что после супруга может потерять и ребенка. Эти желания и опасения при определенных обстоятельствах становятся подсознательными и действуют субтильно: ребенку в день посещения отца предлагается соблазнительное развлечение, от которого он вынужден "к сожалению" отказаться; между тем, возможно, отец неожиданно удовлетворяет запросы ребенка, которые мать удовлетворить не хочет или не может; некоторые матери и отцы встречают желание ребенка о воссоединении заверением: "Я бы с удовольствием... но мама (папа) не любит меня больше!"; или отец отвечает на жалобы ребенка по поводу того, что тот хотел бы почаще его видеть: "Я тоже, но мама этого не хочет!" Сцены прощания и слезы говорят ребенку, что своим присутствием у одного родителя он причиняет тяжелое страдание другому; или мать постоянно отмалчивается, когда ребенок говорит об отце и так далее. Все эти действия, относящиеся к повседневной жизни разведенных родителей, создают у ребенка впечатление, что в его продолжающейся любви к отцу или к матери и вместе с тем к самому себе что-то не в порядке, а также заставляют его опасаться играть любовью другого родителя, усиливают чувство ответственности за все и это еще больше отягощает его отчаяние и развивает чувство ненависти. Или подумаем о матери (с. 186 и далее), которая верит в то, что она должна защитить ребенка от отца. Что может сделать эта женщина с нашим напоминанием о том, что нельзя отнимать отца у ребенка? И как должен отец проявлять свою ответственность, если он видит, что ребенок от него отворачивается и каждый раз, когда он за ним приходит, прячется от него?