С перенесением Фрейд впервые познакомился как с феноменом психоаналитической ситуации. Он убедился, что пациенты развивали по отношению к нему потребности, тоску, фантазии, чувства и опасения, которые происходили из их детских объектоотношений (как когда-то по отношению к родителям, братьям и сестрам). Пациенты подсознательно переносили эти возбуждения или образцы объектоотношений на актуальное отношение к психоаналитику или, иначе говоря, в перенесении пациент подсознательно делает аналитика отцом, матерью и т.д.

Позднее этот, регулярно возникающий феномен, стал центральным эффектором терапии: перенесение возвращает вытесненное детство пациента в настоящее, в кабинет врача.

Вскоре Фрейду стало ясно, что перенесение хотя и является довольно сильным в психоаналитической ситуации, но здесь тем не менее речь идет о подсознательном процессе, который принимает участие почти во всех социальных отношениях. "Сверх-Я" и ход перенесения дают объяснение тому факту, что для взрослых различные жизненные ситуации и констелляции отношений подсознательно становятся новыми "отложениями" переживаний и опыта раннего детства. Это могут быть также и чрезвычайно радостные "сцены" (Лоренцер), поскольку заметная часть нашего благополучия в настоящее время затрагивает новое переживание счастливого момента детства. Но перенесение в состоянии активировать и запретные побуждения, оценка и осуждение которых воспринимаются единственно посредством родительских объектов (а именно, посредством "Сверх-Я"), так что упомянутому идивидууму не остается ничего более, как отразить активированный конфликт, что становится в один ряд с развитием невротических действий и поведения.

Но здесь вновь возникает один вопрос. Разве мы не сказали, что перенесение является повсеместно распространенным феноменом? Также все дети проходят через конфликтные эдиповы ситуации, разрешают их (минимум частично) путем сексуальных вытеснений и идентификаций и создают свое "Сверх-Я". Таким образом, каждый ребенок, даже при достаточно нерепрессивных и благоприятных обстоятельствах, в силу своих фантазий и проекций часто не в состоянии сознательно разрешить конфликты и вынужден их отражать. Да, известная мера обороны/побеждения влечений даже является условием для развития способности к работе и несексуальным социальным отношениям. Но если это и так, что механизмы обороны действуют патогенно, должны ли мы все также подсознательные процессы . Поскольку любой психический акт включается в душевную динамику конфликтов пострадавшего индивидуума, то реакция переживаний является результатом обороны по поводу отвергнутых желаний и фантазий, т.е. образованием компромисса, а не видом "автоматического рефлекса на свершившееся событие. При всей "нормальности" спонтанных реакций развода невозможно найти двоих детей, которые с одинаковой тоской, одинаковой яростью и т.д. реагировали бы на (реальную или предполагаемую) потерю одного из родителей. Это заключается в том, что один ребенок, например, размером своего гнева отражает свою большую тоску и связанную с этим нарцисстическую обиду и в своей агрессивности, пусть даже с "негативным обозначением", но удерживает отношения, которые грозят потерей. А у другого ребенка особенно большое чувство вины может как раз скрыть гнев по отношению к одному или обоим родителям и т.д. Вместе с тем существует теоретическая близость между "реакциями переживаний" и той симптоматической ирритацией, которую Анна Фрейд описывает как преходящие нарушения развития (1962/1964, 1965). Здесь речь идет о новых или модифицированных образованиях компромисса, частично о результатах преходящих регрессий, которые выражаются путем актуализации конфликтов в ходе решительных изменений условий развития. В качестве таких типичных изменений А. Фрейд называет отделение от матери, рождение нового ребенка в семье, болезни или операции, начало посещения детского сада или школы, переход от (эдиповой) семьи в общество сверстников, шаг от игры к работе, новые или усилившиеся генитальные стремления перед и во время пубертата, внесемейные любовные отношения и др. (1962, 1956 и др.).