Во-первых, как мы убедились, предположение о том, что дети до развода проходят "нормальное" эдипово развитие, в большинстве случаев — иллюзия. Наоборот, тень будущего развода часто простирается уже до первого года жизни ребенка. Как правило, это действительно и для поздней эдиповой фазы. Более или менее явные конфликты между родителями создают такую констелляцию, которая в некоторых отношениях приближается к образцу семей, живущих без отцов. Отсутствие любовной связи между родителями приводит к тому, что вместо тройственной системы отношений соседствуют две двойственные — между ребенком и отцом и между ребенком и матерью. (В семьях, живущих без отцов, часто существуют внесемейные отношения с ним или же отец продолжает существовать как фантастический "внутренний объект".) Если это и помогает ребенку избежать конфликта соперничества с однополым родителем, но тем не менее является обманной эдиповой идиллией. Даже если отцы относятся к дочерям, а матери к сыновьям в какой-то степени как к полноценным партнерам, много внимания и любви отдают детям, беседуют с ними на семейные темы, однако от маленьких девочек и мальчиков не скроешь, что дочка не является полноценной папиной женой, а сын — полноценным маминым мужем. Если в "нормальной" эдиповой констелляции кажется, что главной помехой для исполнения любовных вожделений является один из родителей, то теперь этой помехой является собственная эротическая неполноценность, из чего рождается страх разочаровать любовный объект и по этой причине потерять его. Если отец или мать, которые только что обращались с ребенком как с полноправным партнером, вдруг начинают его бранить или указывают ему его место, т.е. дают ему почувствовать, то он все же "только ребенок", то это обидно и унизительно и усиливает страх потери любви эдипова объекта. Но эти дети страдают также и из-за соперничества, конечно, с противоположными опасениями, если родители — что случается очень часто — борются друг с другом за любовь ребенка. Конечно, все родители ревнуют детей друг к другу. Но если речь идет о любимом партнере, то такую "неверность" можно легко пережить. Ревность остается подсознательной и (или) родитель идентифицирует себя с ребенком. Другое дело, если супруг, которому ребенок дарит свою любовь, более не любим или более того — ненавидим и воспринимается угрожающим. Тогда кажущаяся потеря любви ребенка становится невыносимой и ревность (зачастую уже сознательная) возрастает. Это приводит детей вместо эдиповых конфликтов ревности к тяжелым конфликтам лояльности (на что уже указывал Ротманн). Если ребенок поддается чувству любви к одному из родителей, то он таким образом ставит в опасность отношения с другим. Как и дети из семей, живущих без отцов, эти дети также не учатся использованию тройственной системы отношений. Дети, чьи ранние объектоотношения были обременены конфликтами лояльности, взрослея, вынуждены постоянно жить с чувством необходимости выбора между двумя (или несколькими) персонами, отношениями, ангажементами. Они, буквально, обуреваемы страхом ранить отсутствующий "третий" объект или потерять его симпатию. Но в отличие от семей, живущих без отцов, в конфликтных семьях кажется все же возможным шанс разрешить конфликт путем идентификации себя с однополым родителем. Во всяком случае — как и у детей без отцов, которых обследовала Бургнер, — только идентификации с однополым родителем недостаточно для преодоления конфликтов "нормального" эдипова развития. Так или иначе, возникают невротические симптомы или формируются соответствующие черты характера. Нередко бывает и так. Несмотря на то что родители живут все еще вместе, но девочка идентифицирует себя с отцом, а мальчик — с матерью. Конфликт лояльности, возникший из-за агрессивных отношений родителей, противопоставляет себя мотиву подражания однополому родителю. Быть как мать для девочки может означать ненависть к отцу, а для мальчика быть как отец — отказ от матери. Идентификация (хотя бы частичная) с разнополым родителем представляет собой способ удержать эдипов объект любви так, что он будет носим "в себе" или возможности и дальше любить его "на себе" и ведет вместе с и без того обострившейся проблематикой самооценки (см. выше) к негативному влиянию на развитие половой идентификации этих детей.