На всю жизнь вошла в мою душу судьба Толи. Мальчику не исполнилось и девяти лет, когда сердце его было потрясено открытием: мать и отец предают друг друга, обманывают, лицемерят, говорят одно, а делают другое. Однажды ночью Толя проснулся и услышал страшные, жестокие слова: отец сказал матери, что он уже давно не испытывает к ней никаких чувств и, если бы не сын, он не оставался бы под этой крышей ни одного дня. Мать ответила: у нее такое же отношение к мужу, а относительно сына, то пусть муж еще подумает, его это сын или не его, это известно только ей... В ответ на эту откровенность сын услышал грязные, пошлые слова.

Всё, что услышал Толя, глубоко потрясло его. Он был поражен, в его голове рождались мысли: жить не стоит, в мире нет правды... Еще больше поразило, потрясло ребенка то, что и утром, и в последующие дни мать и отец говорили друг с другом, как будто бы ничего и не произошло. Мальчик спросил у матери: «Чей я сын?» Мать надавала Толе шлепков, он убежал из дому... Хорошо, что в школе он нашел людей, перед которыми открыл свое сердце, излил горе. Но школа не имела права вмешаться в семейную жизнь, полную предательства и лицемерия. Оставалось единственное: взять ищущую опоры маленькую ручку ребенка и спасти, уберечь его и от страданий — насколько это было возможно — и, главное, от полной утраты веры в правду. Если бы мы этого не сделали, моральное начало в этой юной душе было бы исковеркано, человек мог бы стать несчастным на всю жизнь.

Такие дети, как Толя, не редкость. Миссия школы по отношению к ним исключительно ответственна. Этих детей надо спасать. Нередко приходится прилагать огромные силы, чтобы пробудить или — это еще труднее — возродить веру в идеал, в справедливость, в чистоту человеческих взаимоотношений. Ребенок, потрясенный изменой, предательством, подлостью, лицемерием, грязью, непорядочностью, пошлостью, равно как и те, кто сам стал или всегда был совершенно безразличным в атмосфере равнодушия и безразличия семейных отношений, — такой ребенок нуждается в особых отношениях, которые я назвал бы требовательной и строгой любовью. Для него надо создать условия, в которых бы он на собственном опыте убедился, что любовь — это открытость сердца и уже в силу этого огромная требовательность человека к самому себе. На такого ребенка оказывает большое влияние сильный духом человек, причем сила его духа как раз и заключается в требовательности к самому себе. Только испытав на себе влияние такого человека, ребенок убеждается, что в мире есть истинная любовь. Только такое воспитание можно с полным правом назвать воспитанием любовью. Любить без требовательности к самому себе — это значит лишить любовь главного — долга, ответственности. Опять возвращаемся к той же мысли: всё начинается с семьи, с первого шага ребенка. Всё зависит от того, что он открывает, познает в родных и близких людях. Мы учим родителей — и будущих, и молодых, и умудренных жизнью — любить друг друга и в этом видим одну из важнейших воспитательных задач. На занятиях родительской школы мы рассказываем отцам и матерям, с чего начинаются беды и неудачи воспитания. Мы стремимся к тому, чтобы те, кому предстоит вступать в брак, задумались, какое страшное горе в душе ребенка порождают развал семьи, неверность, отчуждение. На выпускном вечере я рассказываю десятиклассникам — юношам и девушкам — о житейской истории, очень поучительной для молодежи, которая известна под названием «Седая материнская коса». Она заставляет юношей и девушек задуматься над смыслом жизни, красотой и уродством поступков, верностью чувству и человеку, долгом перед будущим, ответственностью за человека.