III. Если по всей совокупности условий сознательное мышление и не может быть знакомо с мотивами рассмотренных выше ошибочных действий, то было бы все же желательно иметь психологическое доказательство существования таких мотивов; при более близком изучении бессознательного действительно находишь основания полагать, что такие доказательства, вероятно, могут быть найдены. И в самом деле, в двух областях можно наблюдать феномены, которые, судя по всему, отвечают бессознательному и в силу этого претерпевшему известное смещение знанию мотивировки.

а) В поведении параноиков бросается в глаза та общеизвестная черта, что они придают величайшее значение мелким, обычно незамечаемым нами деталям в поведении других людей, истолковывают эти детали и строят на их основе далеко идущие выводы. Так, например, последний параноик, которого я видел, заключил, что люди, с которыми он сталкивается, пришли к какому-то соглашению, потому что, отъезжая от вокзала, он видел, как они делали определенное движение рукой. Другой отмечал, как люди ходят по улице, размахивают палками и т. п. (СНОСКА: Исследователи, исходившие из других точек зрения, причисляли эту оценку несущественных, случайных проявлений у других людей к «бреду отношения» (Beziehungswahn)). Таким образом, если нормальный человек признает в применении к некоторой части своих собственных психических функций категорию случайного, не нуждающегося в мотивировке, то параноик отвергает эту категорию в применении к психическим актам других людей. Все, что он замечает у других, полно значения, все подлежит истолкованию. Каким образом он приходит к этому? Очевидно, что здесь, как и во многих подобных случаях, он проецирует то, что бессознательно совершается в его собственной психике, в душевную жизнь других людей. Ибо у параноика доходит до сознания много такого, что у нормального человека или у невротика может быть обнаружено лишь путем психоанализа, как находящееся вне сознания (СНОСКА: Так, например, фантазии истериков о сексуальных и жестоких истязаниях, фантазии, которые при помощи анализа могут быть доведены до сознания, в соответствующих случаях до мелочей совпадают с жалобами преследуемых параноиков. Достойны внимания — хотя и не непонятны — случаи,, когда идентичное содержание выступает также и в реальной форме — в виде тех шагов, которые предпринимают люди извращенные для удовлетворения своей похоти). Таким образом, параноик здесь в известном смысле прав, он познает нечто ускользающее от нормального человека, его взор острее нормальной мыслительной способности, и только перенесение того, что он познал таким образом, на других людей лишает его познание всякой цены. Надеюсь, от меня теперь не будут ожидать защиты отдельных параноических истолкований. Но те основания, на которые паранойя имеет право при этом взгляде на случайные действия, облегчат нам психологическое понимание той убежденности, с которой связываются у параноика все эти толкования. В них есть доля правды; и чувство убежденности, присущее нашим собственным ошибкам суждения, которые нельзя было бы назвать болезненными, создается тем же самым путем. Поскольку речь идет о некоторой части ошибочного хода мыслей или об источнике его, это чувство вполне оправдывается> и уже затем мы распространяем его на всю остальную связь мыслей.