Ребенок, который осматривает, узнает и ощупывает буквы в направлении письма, одновременно подготовляется и к чтению и к письму.

"Ощупывание букв и рассматривание их быстро закрепляет их образ, благодаря совместной работе чувств; позднее эти два акта разделяются: на созерцание (чтение) и на ощупывание (письмо). В зависимости от индивидуального типа, одни дети раньше выучиваются читать, а другие писать".

Итак, десять с лишком лет тому назад я поставила мой, метод обучения чтению и письму на те основы, которым он до сих пор следует. Меня сильно поразила в ту пору легкость, с которой ненормальный ребенок, получив в один прекрасный день кусок мела, каллиграфически вывел на черной доске твердой рукой буквы своего алфавита и, значит, писал в первый раз. Это случилось много раньше, чем я рассчитывала. Как я уже говорила, некоторые дети выписывали все буквы пером, не узнавая еще ни одной. У нормальных детей я также заметила, что мускульное чувство всего быстрее работает в младенчестве; вот почему маленьким детям так легко писать. Наоборот, чтение требует гораздо более продолжительного изучения и более высокого умственного развития, так как здесь требуется интерпретация знаков и модуляция акцентов голоса, которая делает слово понятным. Все это чисто умственная работа, между тем как в процессе письма под диктовку ребенок материально превращает звуки в знаки, и делает движения — работа всегда легкая и приятная для ребенка. Уменье писать у маленького ребенка легко и самопроизвольно, аналогично развитию разговорной речи, представляющей собою моторный перевод слышимых звуков. Чтение же, напротив, составляет часто абстрактной умственной культуры, интерпретацию идей в графических символах, а эта способность приобретается позднее.

Мои первые эксперименты с нормальными детьми начались в первой половине ноября 1907г.

В двух "Домах ребенка" в Сан-Лоренцо я со дня их открытия, с 6 января и с 7 марта, применяла только игры, заимствованные из обыденной жизни, и воспитание чувств. Я не давала упражнений в письме, так как, подобно другим, держалась предрассудка, будто обучение письму и чтению надо начинать гораздо позже и во всяком случае избегать его до шести лет. Но дети явно требовали какого-нибудь исхода своим упражнениям, умственно развившим их в изумительной степени. Они уже сами умели одеваться, раздеваться и умываться. Они умели подметать полы, сметать пыль с мебели, убирать комнаты, открывать и закрывать ящики, вставлять ключи в замки; они умели расставлять предметы в шкафу в полном порядке; умели ухаживать за растениями, умели наблюдать предметы и "видеть" их руками. Многие из них приходили и прямо просили научить их писать и читать; даже несмотря на наш отказ, дети приходили и хвастали, что они умеют писать О на черной доске. Наконец многие из матерей стали просить нас, как о милости, учить детей писать, причем поясняли: "В ваших "Домах ребенка" дети просыпаются и так легко овладевают многими вещами, что если вы их только станете учить чтению и письму, они научатся очень скоро и будут избавлены от больших трудов, которых требует начальная школа". Эта уверенность матерей, что их крошки научатся читать и писать без труда, произвела на меня большое впечатление. Подумав о результатах, которых я добилась в школе для отсталых детей, я решила за августовские каникулы подготовиться к открытию классов в сентябре. Но, подумав, решила, что лучше будет возобновить в сентябре прерванные работы и отложить чтение и письмо до октября, когда откроются элементарные школы. В этом было то преимущество, что мы получали возможность сравнить успехи учеников первого элементарного класса с успехами наших детей при одновременном начале занятий.