«Прискакал к теремку заяц.

— Кто в тереме живет?

— Я, комар-пискун.

— Я, лягушка-квакушка.

— Я, мышка-норушка. А ты кто?

— А я зайчик-поскакайчик, длинные уши.

— Иди к нам жить». И т. п.

Неизменность и элементарность понятийного содержания таких текстов способствуют начальному языковому обобщению бесконечно вариативных эмоционально-выразительных интонаций.

Постепенно, в процесс языкового опосредования втягиваются псевдосинтагмы, состоящие не из одного, а из двух-трех псевдослов; в роли единиц изменяющейся субъективной ценности оказываются целые псевдослова: несущие синтагматическое ударение и свободные от него. Как всегда, субъективно наиболее ценная единица подвергается более прогрессивному языковому опосредованию, чем единицы умеренной субъективной ценности, зато эти последние оказываются более сложно дифференцированными.

Большой интерес представляет появление у ребенка вопросительных высказываний с начальными вопросительными словами. Окружающая нас действительность текуча, в ней отсутствуют строгие разграничительные линии. Процесс языкового познания этой действительности связан с выделением каких-то отдельных предметов, с их наименованием, с их отождествлением между собой, с превращением непрерывного в дискретное, текучего в жесткое. Одной из важнейших функций языковых звуковых комплексов (по Б.А.Серебренникову) является «функция метки или возбудителя». Ребенок, приступая к освоению родного языка, застает разветвленную систему таких языковых меток, характеризующих данный объект или данное явление с точки зрения его цвета, формы, величины, изменчивости и характера этой изменчивости, пространственных и временных характеристик, количественной меры, принадлежности тому или иному лицу, причинно-следственных отношений с другими объектами, явлениями и пр. Задавая бесконечные вопросы (кто? что? какой? чей? сколько? где? когда? как? зачем? и почему?), ребенок направляет мысль собеседника в интересующем его направлении и получает в ответ соответствующую языковую метку.