Семейный терапевт Эндрю Фарбер описывает свою семью со столь же ограниченной точки зрения: “Бетти, моя сестра, на пять лет младше меня. Миловидный и умный ребенок, она, тем не менее, была в семье “козлом отпущения”. Ею пренебрегали, ее отталкивали. Я был сначала ее мучителем, а потом ее героем и защитником. Мой отец вступал в союз со мной против матери, о которой говорил как о скучной и глупой. Моя мать вступала в союз со мной против отца, которого называла избалованным и беззаботным. Я служил мостиком между отцом, матерью и сестрой. Я был воспитан звездой и воображалой и наслаждался этим. Я был очаровательным чудовищем. Все мы были слишком эгоцентричны и изолированы друг от друга и от наших родственников по обеим линиям” (СНОСКА: Andrew Ferber, Marilyn Mendelsohn, and Augustine Napier, The Book of Family Therapy (Boston: Houghton Mifflin, 1972), pp. 90—91).

Эти две конструкции, основанные на избирательных воспоминаниях, отражают приверженность обоих психиатров традициям культуры, в которой они живут, — культуры, склонной обращать внимание прежде всего на недостатки и отклонения и мечтающей о рыцаре на белом коне, который освободит общество от его драконов. Невероятно сложный характер ниши, занимаемой человеком в пространстве и времени, сведен к гомеровской простоте эпических подвигов “человека-героя”.