Сын, названный в честь любимого отца, стал для госпожи Ш. не просто символическим заместителем последнего, но, по-видимому, был отождествлен с вытесненным объектом желания. В фантазме отсутствовала способность к различению этих двух фигур (точнее, позиций в Символическом), что легко объяснить регрессивным стремлением к удовлетворению желания. Последнее в данном случае и составляет ядро вытеснения, но считать его просто инцестуозным — преждевременно.

Дело в том, что в биографии г-жи Ш. был еще один травматический эпизод. Когда ее сыну исполнилось полгода, он получил серьезную травму головы. Клиентка в это время находилась в больнице и не могла ухаживать за мальчиком. Она плохо помнит все подробности, так как большей частью лежала в бреду, с высокой температурой. Однако схожесть обеих ситуаций (смерти отца и тяжелой болезни сына — он, фактически, тоже был близок к гибели) ее долгое время навязчиво преследовала.

Именно эти переживания больше всего тревожили ее старшую сестру. Ирина сумела помочь Татьяне, подтолкнув клиентку к активному исполнению церковных обрядов. В данном случае сестра проявила отличную аналитическую интуицию, умело использовав социально приемлемые формы навязчивого поведения (как известно, в основе целительной силы многих религиозных ритуалов лежит бессознательная потребность справиться с обсессивными (навязчивыми) страхами). Судя по всему, именно это помогло клиентке "собрать себя" для того, чтобы начать систематическую терапию

Сильное чувство вины, заместившее у г-жи Ш. вытесненные мотивы любви и убийства (замечу в скобках, что мне самой часто казалось неправдоподобным столь точное воспроизведение в неврозе современной молодой женщины целого набора классических фрейдовских теорий — начиная с фантазма о совращении и кончая судьбой Первобытного Отца из "Тотема и табу"), обернулось для нее фундаментальной потерей возможности доступа к Символическому Другому. Однако серия фантазмов предотвратила психотическую "потерю реальности" и позволила г-же Ш. пройти по узкой тропе между психотическим отчуждением от Другого и невротической фантазией о Другом. В конечном итоге она сумела вернуться в Символический мир закона и желания.