С (супервизор): Давайте попробуем разобраться в подлинной природе проблемы, а также в том, как эта природа связана с ситуацией терапии. Айше не понимает выразительной мимики, в детстве она не поняла картин и поведения высокого черноволосого парня. Ко-терапевты не понимают ее восприятия травмирующего эпизода и поэтому не понимают, как помочь Айше. Если Айше поймет их трудности, терапевты поймут, в чем заключается помощь. И тогда будут решены сразу две проблемы: та, о которой рассказывает Айше, и проблема самих терапевтов — они станут более уверенными в своих профессиональных возможностях.

Таким образом, перед ко-терапевтами встала та же проблема экзистенциального понимания, которую пыталась решать в течение жизни их клиентка. Именно страх не понять другого человека, экзистенциальная вина перед "художником" (Айше не случайно называет его так), а не страх перед маньяком, страх насилия, лежит в основе трудностей клиентки. Этот страх преобразован теперь в задачу объяснить другому свой внутренний мир, глубинную природу переживаний. Терапевты знают, что если они поймут Айше, то тем самым поймут, что делать дальше и преодолеют свой собственный страх непонимания операциональной стороны психотерапевтического воздействия.

Посовещавшись, ко-терапевты (соответственно первый обозначен ПТ, и второй — ВТ) пробуют снова:

ВТ: Мы не можем понять чего-то очень для тебя важного, Айше, хотя и очень стараемся. Что-то от нас ускользает.

ПТ: Что-то важное для Вас, а для нас, наверное, второстепенное, я так думаю.

ВТ: Что было самым важным тогда, в детстве?

Айше: Эти картины на стенах. Если бы я их посмотрела, все, может быть, было бы по-другому.

С (обращаясь к ко-терапевтам): А для Вас что в рассказе Айше самое важное, самое главное?

ПТ: Ну, сам рассказ... он такой, мороз по коже. ВТ: Не каждый клиент переживает в детстве эпизод встречи с маньяком.