II.

Еще кое-что о часто осуждаемой, но все еще не проясненной проблеме психозов слабоумных. Мы принципиально отличаем слабоумие как простую вариацию умственных способностей от патологического слабоумия как следствия патологических процессов или пороков развития. Уверенный дифференциальный диагноз в каждом конкретном случае не всегда возможен, по крайней мере в настоящее время. Однако нам кажется, что совсем не исключена была бы успешная диагностика при наличии соответствующей психологии мышления (которая как раз, по-видимому, и отсутствует), возможно, с использованием соматических методов исследования, в частности, электроэнцефалографии. Можно сказать лишь, что то, что принято называть имбецильностью и идиотией, всегда патологично, но дебильность не обязательно является просто вариацией, а может также быть следствием болезни или порока развития. Если в семье с высоким уровнем интеллекта рождается ярко выраженный дебил, в качестве причины всегда можно предположить заболевание или порок развития.

В противоположность психопатическим личностям никто, вероятно, не станет отрицать, что интеллект — это нечто данное, каким-то образом заложенное, хотя в более легких и среднетяжелых случаях нельзя недооценивать возможность обучения и развития путем внешнего воздействия.

Теперь возникает вопрос, можно ли установить связь между психозами слабоумных и фактом слабоумия и его почвой, и если можно, то каким образом. В качестве более или менее характерных психозов слабоумных все снова и снова отмечались эпизодические состояния возбуждения (например, nel'stadt'ом). Однако никогда не было ясно сказано, подразумеваются ли под этим аномальные реакции слабоумных на события или психозы, которые, возможно, связаны с тем, что составляет соматическую почву слабоумия. Не отрицая роли нереактивных расстройств в качестве возможной подпочвы, мы придерживаемся мнения, что главным при этих бурях являются реакции на события, имеющие часто необычный вид. То, что эти события иногда не совсем конкретны, легко объясняется недостатками речевой выразительности слабоумных. Кроме того, их доводы и мотивы менее объективированы и менее “прозрачны”, чем у людей с нормальным интеллектом. Существенно, что слабоумным тяжело дается отход от таких реакций — в точности, как мы наблюдаем это у детей: причина бури давным-давно устранена, но буря утихает не сразу. Глупая подозрительность и склонность к обману чувств из страха и паники могут служить богатой почвой для этих реакций на события, а также затруднять выход из них. Такие реакции на события не являются для нас психозами и в тех случаях, когда богатство симптомов и поведение но видимости имеют масштабы настоящих психозов.