По мере продолжения терапии пациентка в состоянии бодрствования выказывала все меньшую озабоченность тем, что может стать плохой матерью. Она постоянно спрашивала, что я делал с ней в состоянии транса такого, что придаст ей уверенности при общении с детьми любого возраста. Я всегда говорил ей — как в трансе, так и в состоянии бодрствования — что она не будет помнить вербальной стороны того, что происходило под гипнозом. Однако эмоциональные ценности оставались при ней, она могла наслаждаться ими, а в будущем, возможно, и разделить их со своими детьми. Через много лет я узнал, что у этой женщины было трое малышей, которые приносили ей большую радость”.

В психотерапии Милтона Эриксона границы — это иллюзии. Отсутствие границ было для него обыденной реальностью. Выступая в роли воспоминания о новом любящем человеке, Эриксон уничтожил границы между прошлым и настоящим, клиентом и психотерапевтом, фантазией и реальностью. Там, где многие психотерапевты предпочли бы поощрять пациентку к тому, чтобы смело взглянуть в глаза реальному прошлому, Эриксон решил ввести в ее память фантазию, таким образом создав для нее новую реальность.

В заключение скажу, что я согласна с д-ром Лазарусом в том, что принцип простоты для нас очень важен и что существует необходимость в конкретных ответах на конкретные вопросы. И все же: можно ли научить новаторству — такому, какое проявил Эриксон с Человеком из Февраля? Оскар Уайльд сказал: “Ничему из того, что стоит знать, научить нельзя”. А Альберт Эйнштейн сделал такое замечание: “Воображение важнее, чем знание”. Именно воображение — то, чему стоит учиться и чему так трудно научить — и позволяет психотерапевтам создавать новые реальности.