Другой бросающейся в глаза характеристикой реальности становится ее предельная феноменальность. Явления получают абсолютную независимость от причин, их порождающих, и могут сплетать канву взаимодействий, отличную от реальной власти вещных отношений в действительности.

Полисемантичность виртуальной реальности проявляется в том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификация, а с другой — их полностью снимает, делая личность безразличной ее объективному бытию. Исследователи уверены, что обнаружение или выход на поверхность приоритетов виртуальной реальности готовился и психоаналитической концепцией бессознательного, и структурализмом М. Фуко и Ж. Делеза. Можно предположить, что основания потребности в виртуальной реальности состоят в рассогласованности зова человеческой природы с санкциями и нормативами социального бытия. Открытие расколото-сти субъекта, о котором во всеуслышание заявила постмодернистская философия, жаждало каких-либо форм компенсации. В плане реального бытия жизненная сила и воля человека предельно ограничены и скованы рамками экономических, институциональных, идеологических, культурных и прочих отношений. Человек включен и по большей части задавлен логоцентризмом, системой универсальной машинерии. Виртуальная реальность как бы дарит ему бытие в потенции или все имеющиеся возможности (потенции) бытия. Она говорит о постоянной готовности человека к трансцендированию, т.е. к переходу за свои реальные границы, к восхождению от условного к безусловному. Ее многообразие заполнено неоформившимися образами, она обильно оплодотворена всяческими возможностями и в силу их изначального многообразия существует как некая неопределенная сфера, ожидающая и обретающая свою проявленность. Ибо каждый индивид способен к трансцендироваиию, интеллигибельному постижению, что на обычном языке означает: не лишен способности мечтать, фантазировать, предвкушать и предчувствовать.

Иногда за качеством виртуальности закрепляется интерпретация— «бестслесая предметность». Расшифровывая ее, правомерно применить подход, который продемонстрировал отечественный философ Э. Ильенков к проблеме идеального. С этих позиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах, власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковыми фигурами» и т.д. ведут к усилению господства виртуального начала в обществе. Однако в данном случае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как внутренняя субъективная виртуальная реальность моделируется в соответствии с потребностями телесного и экзистенциального характера. Виртуальная реальность как раз и создает возможные поля и срезы проявлений двойственности, а быть может, и множественности внутренней экзистенции человека. Насколько сильны механизмы памяти или «присутствия предшествующей истории события» (как определял память А. Бергсон) в • виртуальной реальности, вопрос сложный. С одной стороны, именно эти механизмы и могут инициировать весь процесс содержательного моделирования виртуальной реальности. С другой — ничто не мешает субъекту перестать чувствовать себя связанным памятью или историей событий в прошлом и конструировать ирреальный мир по наитию на данный момент. Построение внутренней картины внешнего мира, где господствует персональная система ценностей, внутренний, дистанциировакный от общества уклад жизни, — достаточно знакомая всем процедура. Такого рода «повседневная» виртуалистика носит интерсубъективный характер, имея в виду тот факт, что ее моделированием занимается почти каждый в процессе своей жизнедеятельности. Виртуальная реальность, бесспорно, имеет проективную природу, но насколько в ней проецируется предметное внешнее бытие и происходят заимствования из сферы объективного мира, а насколько проекция искажается призмой сознания и, более того, бессознательного, — вопрос открытый.