Впоследствии этот процесс интенсифицировался, породив своеобразный культ науки. На фоне углубляющейся дифференциации знания возникла новая оппозиция: естественное — искусственное. Начало XIX в. сопровождается осмыслением оснований научного знания отечественными натурфилософами, а вторая половина века вовлекает в эту работу университетских логиков и философов. Почерк современного отечественного естествознания начинает определяться в трудах Н.И.Лобачевского, Д.И. Менделеева, И.М. Сеченова, значительно повлиявших на судьбу мировой науки.

Николай Иванович Лобачевский (1792-1856), профессор Казанского университета, открыл миру дотоле неизвестную истину, что помимо Евклидовой геометрии может существовать другая, отвечающая всем критериям научности. Этим он произвел революцию не только в данной сфере, но и в самом стиле мышления естествоиспытателей. Возникал глобальный вопрос: если Евклидова геометрия не единственна, то какова же реальная геометрия нашего мира? Проблемы геометрических построений стали проблемами физики. Когда же была опровергнута субстанциональная концепция пространства и времени, провозглашавшая пространство и время самостоятельными, ни от чего не зависимыми субстанциями, и утвердилась реляционная, прослеживающая зависимость свойств пространства и времени от распределения масс и характера их движения, стало очевидно, что единой геометрии быть не может. Ибо геометрические свойства зависят от распределения гравитационных масс. Вблизи тяжелых объектов геометрические свойства пространства начинают отклоняться от евклидовых, темп времени замедляется, что было убедительно показано в теории относительности А. Эйнштейна.

Примечательно, однако, что сам Лобачевский высказывался в пользу того, что «первыми данными будут всегда те понятия, которые мы приобретаем в природе посредством чувств, ум должен приводить их к самому меньшему числу, чтобы они служили «твердым основанием в науке» (СНОСКА: Лобачевский Н.И. Полное собрание сочинений по геометрии. Т. 1. Казань, 1883. С. 231). Это удивительно именно потому, что наши органы чувств приспособлены как раз к восприятию мира в условиях геометрии Евклида.