Единственной бесспорной функцией науки для Маха является описание. И если современная философия науки видит троякую цель науки, состоящую в описании, объяснении и предвидении, если О. Конт, родоначальник позитивизма, прославился знаменитой формулой «знать, чтобы предвидеть», то Э. Мах — певец и адепт описания. По его мнению, это самодостаточная процедура научного движения, все в себя включающая и ни от чего не зависящая. «Но пусть этот идеал [описание] достигнут для одной какой-либо области фактов. Дает ли описание все, чего может требовать научный исследователь? Я думаю, что да, — заключает ученый. — Описание есть построение факта в мыслях, которое в опытных науках часто обусловливает возможность действительного описания... Наша мысль составляет для нас почти полное возмещение фактов, и мы можем в ней найти все свойства этого последнего» (СНОСКА: Мах Э. Популярные очерки. СПб.. 1909. С. 196).

А то, что называется каузальным объяснением, тоже констатирует (или описывает) тот или иной факт. Поэтому и столь признанные компоненты научного процесса, как объяснение и предвидение, сводятся к огромным возможностям описания. «Требуют от науки, чтобы она умела предсказывать будущее... Скажем лучше так: задача науки— дополнить в мыслях факты, данные лишь отчасти. Это становится возможным через описание, ибо это последнее предполагает взаимную зависимость между собой описывающих элементов, потому что без этого никакое описание не было бы возможно». Законы, по его мнению, также ничем существенным не отличаются от описания. К примеру, «закон тяготения Ньютона есть одно лишь описание, и если не описание индивидуального случая, то описание бесчисленного множества фактов в их элементах».

Мах не видит никакого качественного различия в статусе наблюдения и теории ни в отношении происхождения, ни в отношении результата. Но чтобы не оказаться в положении участника познавательного процесса, игнорирующего все предшествующие достижения, Мах вводит различение прямого и косвенного описания. «То, что мы называем теорией или теоретической идеей, относится к категории конечного описания». Последнее «бывает всегда сопряжено с некоторого рода опасностью. По этой причине казалось бы не только желательным, но и необходимым на место косвенного описания поставить прямое, которое ограничивается лишь логическим обобщением фактов. Устранить объяснение означает освободиться от опасности пуститься в метафизику, так как объяснение предполагает широкую интерпретационную плоскость и отвлекает ученого от конкретики наблюдения. В идеале следует стремиться к понятиям, которые в своем содержании не выходят за пределы наблюдаемого, за пределы опыта. Объяснение, по всей видимости, Мах относит к тем интеллектуальным вспомогательным средствам, которыми «мы пользуемся для постановки мира на сцене нашего мышления» (СНОСКА: Цит. по: Философия и методология науки. М., 1994. Ч. 1. С. 99).