Теперь я хотел бы сказать о самом молодом из моих приятелей в Казахстане, это Талгат. Талгат очень маленького роста и изящный, похож на японца. Он потом приехал в Москву и стал учиться у мамы, и, как я слышал по разговорам дома, был очень ленив, занимался посторонними делами, но мне казалось, что он очень неглупый парень. Теперь он дипломат и работает в Вашингтоне.

Я рассказал об этих знакомых потому, что они расширили круг моих впечатлений. До поездки в Казахстан я не представлял себе, как живут люди в других частях нашей страны, и в особенности других национальностей. Познакомившись с представителями казахской интеллигенции, я это узнал, и это пробудило во мне много мыслей. Я подумал, что при огромных различиях культурных, географических и даже разном расовом происхождении могут быть очень близкие интересы, как бы приоритеты жизни. И прекрасно я видел, что мои родители легко сблизились со своими новыми казахским знакомыми именно потому, что у них было родство интеллектов и того, чем они живут. Очень я был поражен тем, что людям, живущим духовными интересами, так легко друг друга понять.

Я подумал, что, может быть, и мои интересы умственные помогут мне выйти из моей, связанной с болезнью изоляции, а еще о том, что не должен ни в коем случае пренебрегать такими интересами, как бы мне это ни казалось бесполезным в моей ситуации.

О. С.: Ты никогда и не пренебрегал.

Н. Д.: Ну, я думаю, что этот вывод в какой-то степени реализован. Я не смог чем-то глубоко заниматься, как говорится, профессионально, но, в общем много у меня было разных занятий, позволяющих что-то узнать о мире. Мои занятия с отцом и мои недолгие, но глубокие занятия литературой с Ольгой Сергеевной, и мой интерес к некоторым книгам. Все это меня во многом спасло от психологической смерти.

Я очень, очень хотел бы на этом остановиться.