Постепенно мы поняли, что такой разговор может стать для Николая и способом выйти к общению с более широким кругом людей, и предложили ему «надиктовать» нам свои записки — воспоминания о детстве и размышления о происходящем сейчас. Предложение было им с радостью принято, и в течение пяти лет мы, правда, не очень регулярно, но встречались и разговаривали на все важные для нас темы. Николай через отца диктовал нам свои сообщения, отвечал на наши вопросы. Записи этих разговоров и составляют эту рукопись. Они представлены в основном в хронологическом порядке, однако, перечитывая, Николай часто дополнял их позднейшими уточнениями и с увлечением редактировал, придавая им большую литературную правильность, мы же пытались удержать его от этого и сохранить живую интонацию разговора.

Необходимо оговорить также, что мы все — и автор, и его близкие — сознаем, что эти записи могут вызвать много вопросов. Это понятно, поскольку общение Николая с людьми осуществляется только с помощью одного человека, да еще притом, что другие не могут точно понять, как это происходит. В подобной ситуации мнения чаще всего полярно расходятся: одни предпочитают просто поверить и чудо, в возможность вырваться из немыслимо трудных обстоятельств, другие заражаются желанием тщательно проверить, проэкзаменовать, но, как известно, ситуация испытания в подобных случаях обычно провоцирует сбои. Что мы можем точно, так это констатировать существующую ситуацию, признать, что человек, которому крайне трудно организовать себя произвольно, длительно занять себя каким-либо «делом», может часами сидеть, чертя знаки на руке отца и при необходимости повторять их, добиваясь правильного понимания сообщения. Его взаимодействие с отцом строится как диалог: проявление внимания и оценка того, что ему говорят, могут выражаться взглядом, мимикой, даже нечаянным повторением вслух заинтересовавшей мысли; чтобы ответить, он может самостоятельно протянуть руку и длительно удерживать ее в нужной, часто неудобной, позе.