Он коротко взглядывал и улыбался тому, чем заинтересовались бы и мы сами; держался рядом, если шел занимательный, умный разговор, мог засмеяться удачной остроте или поразившей его мысли. И слова он повторял чаще всего все-таки не механически, а избирательно — именно незнакомые и интересные. Поэтому мы не могли поверить в то, что его умное выражение лица случайно, и все чаще нам начинало казаться, что за аутистической отгороженностью скрывается мальчик, который на самом деле хочет жить, как все, но что-то не дает ему вырваться в активную жизнь. Все наше дальнейшее знакомство подтвердило это предположение.

Когда в 8-9 лет Николай начал пытаться использовать для общения пластмассовые буквы (поочередно выбрасывал буквы, из которых близкие могли сложить слова и даже фразы), то, кроме бытовых просьб, он довольно скоро стал делиться мыслями по поводу трудности своего положения. Конечно, на первом месте и для него, и для нас сначала была невозможность разговаривать. Это было совершенно непонятно, ведь он очень хотел говорить, мог произнести слово случайно, а специально, целенаправленно сказать ничего не мог. Более того, казалось, что чем больше он стремился, тем меньше мог говорить. Трудности, однако, не ограничивались речью. Так же, как говорить, Николка не мог и делать что-то целенаправленно, не мог учиться по показу. Иногда он делал что-то сам, случайно, по ситуации, но это не закреплялось и не повторялось, поэтому у него не складывались даже самые обычные жизненные навыки, он оставался беспомощным даже в простейшем быту.

Особенно эта трудность образования навыка проявилась, когда Николай начал учиться писать. Сначала очень долго пришлось водить его рукой, прежде чем обозначилась его собственная активность в воспроизведении контура буквы. Годы они тренировались вместе с отцом для того, чтобы Николай смог перейти к почти самостоятельному письму. Он продолжал нуждаться в помощи, но теперь она могла заключаться в простом прикосновении к плечу или присутствии отца рядом. И до сих пор, будучи уже взрослым, несмотря на значительные успехи в самостоятельном письме, он нуждается в постоянной стимуляции, часто в поддержке при переходе от одной буквы к другой. Как объясняет он сам, у него с огромным трудом складывается привычный автоматизм, и, чтобы написать букву, он должен каждый раз заново сосредоточиваться и писать ее так, как будто это его первая попытка.