27 октября 1993 года

Н. Д.: Очень я мало помню мои наиболее ранние впечатления. Лучше всего я помню, как у меня возникло ощущение, что мне не хочется пользоваться речью так, как от меня ожидали мои родители. Я уже умел тогда хорошо говорить, у меня не было никаких трудностей произношения любых слов, а когда меня просили читать стихи, у меня не было никаких трудностей, и стихи я читал с удовольствием. Тем не менее у меня не было никакого желания рассказать что-то моим родителям или им задать вопрос.

Почему это было так, у меня нет ясного представления. Могу лишь вспомнить, что испытывал неприятные чувства, если меня просили на какой-то вопрос ответить. Мне ответ не было трудно дать, но необходимость выступать в роли ребенка, которого как бы проверяют, что он может и чего не может, меня раздражала.

У меня не было никакого желания никого ни о чем спрашивать, так как мне хотелось бы все понять без каких-либо объяснений. Конечно, это было неумно, но вот такое у меня было настроение. Вероятно, настроение это потому возникло, что у моих родителей ужасно сильно было желание, наверное, очень понятное и доброе, как можно больше мне рассказывать, и меня это переутомляло.

Вот что я могу рассказать о том времени, когда я еще мог разговаривать. Причем я хочу подчеркнуть, что никакого протеста против речевого общения у меня еще не было, просто у меня было какое-то, непонятное мне и теперь, торможение в отношении моей собственной речевой активности. Я, наверное, не умел родителям об этом сообщить, если бы я сообщил, они, наверное, выводы какие-то разумные сделали бы, но так как они этого не знали, они со мной много разговаривали. У нас тогда была семья большая, пять человек, и все они со мной разговаривали и между собой, и меня это утомляло и хотелось куда-то уйти.

Кроме того, я не умел, наверно, как-то поставить перед ними вопрос о том, чтобы больше мне бывать не в их обществе, а просто побыть одному, чтобы привести в порядок мои, уже начавшие пробуждаться, размышления и впечатления. Наверно, я тем отличался от других детей, что у меня была повышенная чувствительность к тому, что происходило вокруг. Дети как-то отключаются от того, что происходит в мире взрослых, играют... У меня же иное было отношение к окружающему. Каждая возникшая в семье ситуация на меня влияла. Часто это были ситуации, которые не могли меня оставить равнодушным,— споры, конфликты Все это меня очень волновало, будоражило, я все это переживал, и, наверно, моя перегрузка, связанная с моей повышенной чувствительностью, меня переутомляла.