Кроме социально-экономической аномии, Дюркгейм называет еще семейную аномию, когда дисциплинарно-уравновешивающие начала, сообщавшие семейному организму устойчивость перед лицом жизненных проблем и испытаний, разрушаются, как это бывает, например, в преддверии или в результате развода. Развод способен привести к утрате душевной, психической уравновешенности и послужить причиной суицидной попытки. Мужчины, в отличие от женщин, в большей степени подвержены аномийным самоубийствам такого рода.

Современные брачные отношения, предоставляющие значительную свободу обоим супругам, слабо справляются с функцией нормативного контроля над их страстями и потому чреваты легкими и многочисленными распадами семей. Прежние браки по принуждению были в этом отношении более жесткими, более прочными, и потому семейная аномия не служила распространенной причиной самоубийств.

Для Дюркгейма рост количества самоубийств в условиях аномии представляет собой проявление социальной патологии, возникающей, в свою очередь, из-за недостаточной интегрированности индивидов в коллективное целое социальных общностей. В каждом конкретном обществе процент самоубийств представляет собой достаточно устойчивую величину, что является отражением того состояния, в котором пребывают «коллективная душа», коллективное сознание и коллективное бессознательное данной общности на данном этапе ее исторического существования.

Определенное, не чрезмерное количество самоубийств — обязательная принадлежность цивилизованного общества, одно из проявлений «коллективной печали», присущей общественным организмам. Люди никогда не существовали в состоянии одной лишь беспримесной радости. В их жизни всегда немало тяжелого, обманчивого или пустого, и коллективные чувства так или иначе отражают это обстоятельство: наряду с оптимистическими умонастроениями в культурах и религиях мира, в философских и этических учениях всегда существовали и умонастроения меланхолического характера. В великих религиях цивилизованных народов эта экзистенциальная грусть и меланхолия проступают особенно отчетливо. Немало исследователей склоняются к предположению, что увеличение числа самоубийств за последние столетия — закономерное явление, которое представляет собой плату народов за те блага, которые принесла с собой цивилизация. «Коллективная печаль» стала давать все более частые и сильные вспышки, сопровождающиеся тем, что философское осуждение жизни переходит в практические суицидные попытки. А это уже проявления явной социальной патологии, с которыми необходимо бороться. Но суровые репрессивные меры здесь неприменимы; общество не допустит их, поскольку жалость к жертве не позволяет общественному порицанию быть однозначно беспощадным. Кроме того, многие из суицидогенных настроений воспринимаются общественной моралью терпимо и сочувственно. На фоне неприемлемости правовых санкций остаются только моральные наказания — лишение самоубийц погребальных почестей или лишение граждан, покушавшихся на самоубийство, некоторых гражданских и политических прав.