Я наблюдала несколько этапов развития кризиса в семье молодой женщины Ларисы. Сначала у нее развилась чрезмерная тревожность за жизнь мужа: верное предчувствие утраты породило сознательное опасение его смерти как единственно возможной разлучницы. В отсутствие мужа навязчиво лезли в голову сцены ДТП с его участием. Не в силах переносить разгула мрачной фантазии, женщина стала выполнять, сама себе удивляясь, маленькие тайные ритуалы собственного изобретения, имеющие целью охранить мужа в пути. Она подметила приметы, предвещающие задержку мужа. Например, известная песня по радио с утра.

В нас инстинктивно заложено стремление по знакам предугадать опасность и заклясть ее заблаговременно, особенно если источник скрыт или мы страшимся его, как испепеляющего взгляда Горгоны. Только в зеркале воображения, через щит его, нам позволено смотреть Медузе-правде в глаза.

Иногда Ларисе мерещился запах незнакомого парфюма, исходящий от мужа, и она шутливо расспрашивала его об амурных свиданиях, ни на миг не беря в голову саму возможность таких подозрений всерьез.

Однажды жена случайно узнала, что муж поздно вечером не там, где собирался быть. Впервые мысль об аварии не пришла ей в голову. Явилась и захлестнула девушку с головой тревога в чистом виде. Даже не думалось, отчего вдруг забилось сердце. Даже не думалось, зачем, когда муж, наконец, пришел, она встала с постели и пошла к нему. Даже не думалось, что она хотела услышать, когда проговорила: «Хватит, давай рассказывай…». Она точно помнит, что и мысли о возможной измене не возникало у нее до последнего момента, до того как сам сказал. А потом просто пересохло во рту… и встала необходимость строить жизнь и себя заново.

К тому, как это происходило у нашей героини, я еще вернусь, рассказывая о сценарной теории Э. Бёрна. Теперь же нам важен сам «момент истины», сокрушающий болезненное вытеснение с его частыми атрибутами: мнительностью, тревожными снами. «Момент истины» исцеляет душу, доводя, наконец, до сознания то, что давно уже тревожит.