В беседах с ней мы стали называть предмет ее нежной страсти Емелей – за ленцу, строптивость и то, что завладел сердцем «царевны» словно «по щучьему веленью», палец о палец не ударив, а сам вернулся на печь.

Будто царевыми гонцами в сказке, наш Емеля уже пренебрег парой приглашений от влюбленной «царевны», очевидно ими польщенный, однако. Недоумение «царевны» росло, а гордость ее страдала. Но, как та с удивлением обнаружила, не «девичья гордость», а что-то вроде гордости зверолова, дело чести которого добыть дичь.

Все это уже совсем разонравилось Я моей знакомой: «Мы словно поменялись местами: не он, а я за ним ухаживаю! Я хочу, чтобы меня добивались!».

А как там было дело в сказке? В сказке упрямого Емелю накормили-напоили, бросили в карету и увезли во дворец.

Однажды, сверкая от удовольствия глазами, «царевна» сообщила, что, за неимением придворных вельмож, сама взяла да и «умыкнула» своего Емелю, как кавказскую невесту: предложила подвезти до дома, а вместо этого умчала к себе на дачу. Емеля, казалось, только того и ждал.

Они составили очень красивую пару, только… Только жаль было «царевне» призрака идеального мужчины, при котором она когда-то не смела поднять глаз и чувствовала себя нежной и глупенькой. «Емеля-Емеля, нельзя ль тебе сделаться добрым молодцем, писаным красавцем?» – робко спрашивала в сказке та, настоящая, царевна, тоже, видимо, обнаружив несоответствие любимого умозрительному идеалу.

Такие постъюнгианские авторы, как Н. Гольденберг и Э. Самуэлс, подвергают сомнению симметрию концепции Юнга. Теория анимуса, полагают они, в гораздо большей степени является искусственным построением, она была разработана позднее теории анимы и гораздо менее продумана. Критики уподобляют в этом смысле анимус комплексу Электры в классическом психоанализе, к разработке концепции которого, как мы помним, Юнг также приложил руку.

В частности, отношения женщины со своим анимусом, по мнению постъюнгианцев, гораздо менее драматичны, нежели мужчины и его анимы. Что же касается четко обозначенных Юнгом функциональных различий обоих архетипов и связанного с ними очевидного эмоционального предпочтения классиком анимы, глубинные психологи начиная с Бинсвангера отказались от подобной предвзятости.