Вторая поправка сделана в сущности самим Денлапом. Он должен согласиться, как мы видели, с тем, что Джемс никогда не принимал до конца своей собственной теории, что наряду с периферической теорией эмоций он сохранял полностью и чисто спиритуалистическую концепцию в отношении духовных чувствований, допуская их центральное происхождение, а вместе с тем и возможность центральных ощущений. Таким образом, и Джемс, столь решительно отвергавший теорию иннервационных ощущений, на самом деле соединял, не умея примирить их, обе противоположные части картезианского учения. Замечательно совпадение Джемса с Декартом не только там, где это совпадение так блестяще доказал и обосновал Сержи, т. е. не только в висцеральной гипотезе происхождения эмоций, но и там, где Сержи видит — на этот раз вместе с Денлапом — противоположность между обоими исследователями. Декарт, как мы помним, пытается примирить содержащиеся в его учении противоположные взгляды на происхождение эмоций с помощью различения между страстями-чувствованиями, возникающими вследствие изменений во внутренних органах, и интеллектуальными эмоциями, совершенно независимыми от тела. Джемс почти теми же словами говорит о независимых эмоциях, возникающих из ощущения активности чистой мысли, не встречающей никаких препятствий.

С этими двумя существенными поправками картину, нарисованную Денлапом, и его исторический анализ можно признать в JJ основном верными. Заслуга его состоит в том, что он сумел, идя с конца, противоположного тому, с которого начал свои исследова^ ния Сержи, прийти к тем же результатам. Сержи шел от Декарта и пришел к современной психологии с раздирающим ее противоречием между противоположными концепциями эмоций. Денлап шел от этой современной научной контроверзы и пришел к Декарту с его противоречивой теорией страстей. Оба исследования, таким образом, идя с противоположных концов, встречаются в одной точке и совпадают в окончательных результатах и выводах. Это может служить лишним доказательством того, насколько главные картезианские проблемы являются не случайными и побочными реминисценциями в современной психологии эмоций, а единственными подлинными и действительными ее основаниями, насколько вся современная психология эмоций, со всеми ее достижениями и противоречиями, является картезианской в истинном смысле слова, не только из-за исторической связи с учением Декарта, но и из-за того, что она до сих пор живет и дышит, борется и страдает в заколдованном кругу этого учения. Декарт для современной психологии эмоций не отдаленное прошлое, а самая живая действительность сегодняшнего дня. Как известный герой Мольера, сам того не подозревая, говорил настоящей прозой, так современная психология эмоций, сама того не сознавая, говорит классической и чистой прозой картезианского «Трактата о Страстях души».