Несогласованность аргументации и известная непоследовательность канонического текста «Курса...» привели к тому, что появилась масса попыток дать различению языка и речи более строгое обоснование. К. Бюлер резонно отмечал, что «не существовало... со времени де Соссюра ни одного языковеда, который не высказал бы ряд мыслей о la parole и la langue» (СНОСКА: К. Бюлер. Теория языка. В сб.: «История языкознания XIX—XX вв. в очерках и извлечениях», ч. И, изд. 3. М., 1965, стр. 27). Однако почти все эти авторы оставались в пределах понимания, предложенного де Соссюром и вскрытого Р. Годелем, реализуя лишь отдельные стороны этого понимания (СНОСКА: Систему соссюровских двух координат можно найти и ранее — у И. А. Бодуэна де Куртенэ). Так, для Л. Ельмслева, А. И. Смирницкого, Г. В. Колшанского язык относится к речи как потенциальное к реальному, для О. Есперсена и А. А. Реформатского — как социальное к индивидуальному. Есть даже попытка (А. Гардинер) рассматривать обе категории на уровне текста как его элементы разной степени абстракции. Нет необходимости анализировать высказывания этих авторов подробно.

Наряду с разного рода толкованиями дизъюнкции «язык — речь» в современной науке есть и другие концепции, вообще отказывающиеся от этой дизъюнкции. Таковы почти все концепции языка, связанные с американской бихевиористской психологией (дескриптивное направление и близкие к нему авторы): они проводят разграничение не между речью и языком, а между текстом и его интерпретацией лингвистом. Гораздо больший интерес в этом плане представляют схемы Л. В. Щербы и К. Л. Пайка. Отмечая, что «словарь и грамматика, т. е. языковая система данного языка, обыкновенно отождествлялись с психофизиологической организацией человека, которая рассматривалась как система потенциальных языковых представлений», Щерба высказывает мысль, что «эта речевая организация человека никак не может просто равняться сумме речевого опыта (подразумеваю под этим и говорение и понимание) данного индивида, а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта. Эта речевая организация человека может быть только ...психофизиологической... Сама эта психофизиологическая речевая организация индивида вместе с обусловленной ею речевой деятельностью является социальным продуктом». Речевая организация — это, по Щербе, первый аспект языка. Второй его аспект — это умозаключение, которое делается «на основании всех (в теории) актов говорения и понимания, имевших место в определенную эпоху жизни той или иной общественной группы». Такая выявленная в результате умозаключения «языковая система» есть второй аспект языка. В идеале система и организация могут совпадать, но «на практике организации отдельных индивидов могут чем-либо отличаться от нее и друг от друга». Эти отличия или отсутствие этих отличий связаны с единством или различием «содержания жизни данной социальной группы», т. е. факторами общественного, социального характера, обусловливающими процесс коммуникации. Языковый материал, который Щерба называет также речевой деятельностью,— это третий аспект языка (СНОСКА: См.: Л. В. Щерба. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании. В сб.: «История языкознания XIX— XX вв. в очерках и извлечениях», ч. 2).