Как первое, так и второе направление ставит цель стереть качественную грань между животным и человеком, представить появление языка как механическую «прибавку» к определенного рода деятельности каких-то дополнительных выразительных средств (СНОСКА: Против такого понимания недавно резко выступил немецкий лингвист Г. Розенкранц: «Постепенный, эволюционный по характеру переход от одной структуры к другой невозможен» (G. Rosenkranz. Der Ursprung der Sprache. Heidelberg, 1961, S. 126); Ср.:Т. S lama-Cazacu. Langage et contexte. S-Gravenhage, 1963,p. 34—37, в особенности следующий ее вывод: «Средства выражения у животных суть ничто с лингвистической точки зрения. Сравнивать их с человеческим языком невозможно» (стр. 36)). Отсюда — часто встречающиеся попытки свести проблему к изучению происхождения языка как абстрактной системы из систем коммуникативных средств, присущих также и животным. Между тем при современном состоянии науки немыслимо решить проблему происхождения языка, не ставя одновременно вопроса о происхождении специфически человеческих форм деятельности, генетически связанных с языком, и, в частности, языкового мышления в целом (СНОСКА: См.: Л. С. Выготский. Мышление и речь. «Избранные психологические исследования». М., 1956; А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики, изд. 2. М., 1965; Г. П. Щедровицкий. Методологические замечания к проблеме происхождения языка. «Научные доклады высшей школы. Филологические науки», 1963, № 2). Иными словами, необходимо анализировать те особенности жизни и деятельности древнейшего человека, которые обусловили возникновение у него «языковой способности» и лишь как следствие их — те конкретные формы, которые приобретает эта «языковая способность» на разных этапах своего развития.

При таком подходе можно указать на два принципиальных вопроса, нуждающихся в настоящее время в разработке, Во-первых, вопрос о том, каким образом оказался психологически возможным переход от внешней, предметной деятельности высших антропоидов к внутренней мыслительной деятельности человека. Во-вторых, тесно связанный с первым вопрос об отличии функций речевых средств на различных стадиях формирования языкового мышления. Необходимо оговориться, что даже эти вопросы мы рассматриваем лишь частично: нами не затрагивается гипотеза «конвергенции» речи и мышления, принадлежащая Л. С. Выгодскому и нуждающаяся в специальном анализе.