Каждая норма должна быть рассмотрена в системе разных измерений, хотя обычно мы всегда изолируем ее от других связей и соотношений. Описание всех возможных противопоставлений норм дало бы крайне необходимую для теории речевой культуры структурную социально-стилистическую картину речевых воплощений языковой системы (СНОСКА: Ср., между прочим, понятие «системы норм» в кн.: И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг. Основы общего и машинного перевода. М., 1964, стр. 22—23).

Будучи результатом абстракции, система норм дает известный простор для своего речевого претворения: она накладывает лишь общие ограничения, отражающие как сущность самой языковой системы, так и внесистемные факторы, определяющие данную систему норм, и допускает широкое варьирование в речи. Система норм не задает точных констант, а лишь предельные границы, внутри которых речевая реализация свободно колеблется от случая к случаю, от человека к человеку. Контекст и речевая ситуация — мощнейшие не только смысловые, но и культурно-речевые факторы, помогающие «не замечать» удивительные небрежности, речевые капризы, вообще сверхнормативные» явления (СНОСКА: Разумеется, повторение типовых вариаций значительным числом носителей языка приводит к постепенному изменении, в действующей системе норм. Эта их специфика рассмотрена в статье:О. v. Esse n. Norm und Erscheinung im Leben der Sprache, Zl'Ph,9, 2, 1956; ср. также: Н. Н. Семенюк, Некоторые вопросы изучения вариантности. «Вопросы языкознания», 1965, № 1; Д. А. Кожухарь. К вопросу о характере языковой нормы. «Тезисы докладов научно-методической конференции факультета иностранных языков (Одесского ун-та)», 1964 (в последних вводится понятие «эластичность контуров норм»)).

Из этого, однако, не следует, что стандартность литературного языка представляется не столько фактом реальной действительности, сколько теоретическим требованием; и дело не в том, что «в практическом употреблении языковая норма является реальностью... языковой системы, пребывающей в относительной устойчивости, в колеблющемся равновесии» (СНОСКА: Р. Р. Гельгардт. О языковой норме. «Вопросы культуры речи», вып. III, M., 1961, стр. 35; ср. слова Л. Ельмслева «Языки речь». В кн.: «История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях», ч. II, изд. 3, доп. М., 1965, стр. 119—120: «Что касается нормы, то это фикция... Узус вместе с актом речи и схема отражают реальности. Норма же представляет собой абстракцию, искусственно полученную из узуса... означает подстановку понятий <…> факты, наблюдаемые в узусе...»), а именно в противопоставлении системы норм и их речевого воплощения, которые не совпадают с противопоставлением системы языка и речи (СНОСКА: В этой связи интересно следующее замечание В. В. Виноградова («Русская речь, ее изучение и вопросы речевой культуры». «Вопросы языкознания», 1961, № 4, стр. 10—11): «Нет нужды в данном случае углубляться в проблему разграничения понятий языка и речи. Ясно главное: понимание языка как специфической структуры, как системы взаимосвязанных элементов... не может охватить всего многообразия явлений и проявлений общественного функционирования речи, всех форм, видов и фактов социально-речевой действительности, всех реальных манифестаций, воплощений и трансформаций языка»). Взаимодействие системы языка и реальных речевых актов происходит через уровень системы норм, в котором и идет сложная борьба различных факторов и явлений, определяющих в конечном счете и динамику системы, и характер разновидностей речи.